«Держите дверь аудитории открытой». Как не стать жертвой домогательств или обвинений в них

«Правмир» поговорил с преподавателями об изменении этики отношений в вузе и о том, как студенту защитить себя от домогательств, а преподавателю — от необоснованных обвинений в них.

Это рабочие отношения, даже если они наполнены теплом и симпатией

Ксения Лученко, доцент кафедры политических и общественных коммуникаций Школы медиакоммуникаций РАНХиГС: 

— В моей практике реальный случай харассмента, о котором мне доподлинно известно, произошел не на территории университета и не с преподавателем. Студентку, которая была на практике в одном из крупных СМИ, унижал опытный журналист, который должен был ее опекать. Но там не было сексуального подтекста, там было именно неподобающее, вопиюще оскорбительное поведение. 

Мы тогда защитили студентку, все со всеми договорились, были принесены извинения, руководство СМИ повело себя очень корректно. Это из того, что я видела близко и точно знаю, как все происходило. Остальное на уровне более-менее достоверных слухов, сигналов, рассказов, которые я не могу никак документально подтвердить. Но проблема, безусловно, существует. 

Большая ошибка считать, что харассмент — это вещь сама по себе, или что это только сексуальные домогательства, или только отношения преподаватель-студентка. То есть, строго говоря, слово харассмент именно это и обозначает, но это часть большой проблемы, часть культуры отношений внутри университетов, и шире — внутри сообществ, где есть старшие, сильные, опытные, авторитетные, и есть младшие. Это всегда создает огромное пространство для разного рода эмоциональных интервенций, манипуляций, неписаных практик инициации, и в таких сообществах случаются в том числе и сексуальные домогательства как один из самых болезненных симптомов. 

Сложно говорить за все российские вузы, но очевидно, есть старая культура взаимоотношений и есть новая. Представители старой культуры считают, что студент — некий сырой материал, с которым можно общаться как угодно, потому что он еще должен заслужить свое право считаться личностью. Один из характерных симптомов — это то, что преподаватель обращается на «ты» к студентам и этим тыканьем подчеркивает неравенство. Хотя я могу допустить, что при большой разнице в возрасте иногда это бывает не обязательно, но в целом предпочтительнее обращаться на «вы» даже к школьникам. 

Новая культура сейчас пока скорее в режиме тестирования, явно не до всех вузов дошла. Но например, система рейтингов, когда студенты тоже выставляют преподавателям баллы и есть обратная связь, несмотря на то, что там существует пространство для злоупотреблений и сведения счетов, все-таки делает отношения более паритетными. Сам факт, что студенты больше не бесправны, а преподаватель должен следить за тем, как он с ними обращается, и соблюдать, например, критерии оценивания, требования придерживаться на занятиях заявленной темы и так далее, — это уже положительный сдвиг.

Мы живем теперь в абсолютно прозрачном мире и все, что мы говорим, может быть в любой момент записано на диктофон, камеру, любой разговор в чате или почте может быть в виде скриншота выложен в паблик, в студенческое издание и так далее. И преподавателям важно отдавать себе отчет в том, что абсолютно все, что происходит между ними и студентами — это публичная коммуникация. Здесь больше нет никакой приватности, это рабочие, деловые отношения, даже если они наполнены теплом и симпатией. 

Поэтому когда преподаватель-мужчина остается со студенткой тет-а-тет, лучше оставить дверь открытой, чтобы все видели, что ничего такого они не делают. Это не недоверие, а базовое правило, которое защищает от неловкости обе стороны. Когда очевидно, что существует потенциально конфликтная, опасная ситуация, например, даже конфликт из-за оценки, лучше разговаривать в присутствии кого-либо из коллег и чтобы студент тоже был не один, потому что пространство для интерпретаций и манипуляций огромное, а в защите нуждаются обе стороны. 

И дело вовсе не в том, что есть какая-то война между студентами и преподавателями. Это как правила дорожного движения, которые защищают и пешеходов, и автомобилистов. Точно так же есть этические кодексы в самых разных профессиях, регулирующие ту сферу, которая не регулируется законодательно. 

У журналистов есть кодекс ВВС, кодекс Блумберга, догма Ведомостей. Там прописано, например, что нельзя брать подарки у источников.  Понятно, что это не уголовное преступление, но такой свод правил — это саморегуляция сообщества. Если про человека известно, что он нарушает этические стандарты, его просто не возьмут на работу в качественное издание. 

Скандалы, хайп и неприятные истории, где жертвами становятся все участники, будут продолжаться, пока не примут какую-то конвенцию. Потому что в истории с филфаком жертвы все: и девушки, для них это и репутационно, и морально тяжелая история, которую они будут долго переживать, и уволенный преподаватель, и все, кто оказался втянут в конфликт. Если не будет саморегуляции университетского и академического сообщества, террор со случайными жертвами будет продолжаться. А в ответ на этот террор возникнет регуляция сверху: значит, будем писать бюрократические бумажки и действительно появится полиция нравов, партком, которых сейчас все так боятся. 

Эта дискуссия в профессиональной среде на самом деле только начинается. Многие до последний капли крови готовы отстаивать практику неформальных отношений, считая, что абьюз и харассмент в жесткой форме — это просто случайные эпизоды, которые никак не следуют из системы отношений. Другие, особенно те, кто имеет опыт учебы или работы в западных структурах, довольно спокойно относятся к тому, что отношения между преподавателями и студентами нуждаются в формализации и регулировании. 

Не надо обнимать студенток и «тыкать» им

Михаил Павловец, доцент школы филологии НИУ ВШЭ:

— Я узнал о существовании этой проблемы еще когда был студентом, поскольку учился в педагогическом университете, окруженный, понятно, девушками, а профессорско-преподавательский состав был большей частью мужской. Это были отдельные переживания мальчика-студента, когда он видит, как вокруг него преподаватели-мужчины, зачастую не стесняясь мальчишек, ухаживают за девочками, делают им предложения, опять же, сами девочки делятся своими историями. 

Были такие девушки, что и не были против, потому что для них это был способ сдать экзамен, решить еще какие-то свои проблемы. Я помню историю, когда моя одноклассница, в то время как мы обсуждали тяжелый экзамен, сладко потягиваясь, говорит о преподавателе-мужчине: «А может мне с ним переспать?» Все посмеялись, но это не прозвучало как нечто чудовищное или фантастическое. 

Такие преподаватели, готовые за такую услугу помочь с дипломом, поставить экзамен и так далее, были всегда. Я бы не назвал это культурой общения, это девиация. Уверен, что она возникла не в последнее время. 

Более того, по моему ощущению, а я в жизни работал в более чем 10 вузах, сейчас гораздо благополучнее, чем это было 20 или 30 лет назад. Прежде всего я связываю это с тем, что выросло другое поколение, более свободное, более независимое, изменилось отношение собственно к  своему телу, к интимным отношениям, изменились и сами преподаватели, характер отношений между преподавателем и студентом. Они теперь в меньше степени иерархичны, то есть преподаватель теперь, как правило, все-таки не небожитель, который по отношению к студенту занимает позицию абсолютного превосходства и соответственно имеет безграничную над ним власть. Я думаю, что это процесс совершенно естественный, он меняется, и скандалы последних лет — это лишь одно из проявлений общей тенденции, с моей точки зрения, весьма позитивной.

Я с огромной горечью воспринял историю, произошедшую на филфаке МГУ. Потому что Сергей Князев для меня выдающийся ученый, мой коллега, мы с ним несколько лет были в олимпиаде по русскому языку, ничего подобного о нем я не слышал, не замечал. Поэтому сначала действительно воспринял это как историю возможной манипуляции. Поскольку, к сожалению, в моей практике были и такие случаи, когда моих коллег студентки шантажировали, что либо они поставят оценку, либо на них пожалуются, что они приставали или пытались изнасиловать. 

Такое случилось с моим очень близким приятелем, которого в результате выгнали из университета. Сейчас его поступок назвали бы должностным преступлением, тогда это считалось промашкой — он согласился, что девушка приедет сдавать экзамен к нему домой. Она приехала с подругой и со свидетельницей, они на него подали жалобу. 

Иногда преподаватель может неловко пошутить, как и любой человек вообще. Жалобу написали на моего блистательного коллегу, очень тонкого, деликатного человека и убежденного феминиста по своим взглядам. На своем занятии он задал вопрос, поднялось две руки и он сказал: «Ladies first». На него подали жалобу за то, что он дискриминирует девушек, подчеркивая, что они должны идти впереди, потому что у них есть особые права или наоборот недостатки по отношению к мальчикам. Я считаю, это уже крайности и они вряд ли достойны того, чтобы их всерьез обсуждать.

Проблема не в Сергее Князеве, это проблема системная, в том, что это десятилетиями поддерживалось, устраивало не только часть преподавательского состава, меньшую, но и часть студенчества, тоже, конечно, меньшую, и администрацию подчас, и поэтому я думаю, что эту проблему нужно решать не в виде скандальных кампаний, а систематически — на основе закона и обязательно во взаимодействии профессорско-преподавательского состава, студенчества и администрации, может быть, даже правозащитных организаций и профсоюзов. 

Для меня в значительной степени история с харассментом — это история коррупционная, я не знаю, почему это пытаются свести лишь к межполовым отношениям. В любом случае это коррупция, в любом случае студенты отказываются не в равном положении  — тот, кто имеет доступ к телу преподавателя, и тот, кто не имеет доступ. У самого преподавателя появляется искушение использовать свою преподавательскую функцию в качестве одного из тех достоинств, с помощью которых он заблудшую душу ловит в свои капканы. 

Я вижу необходимость в специальных службах, как во всех европейских университетах, я даже у себя в фейсбуке перевел фрагмент такого документа Штутгартской высшей школы искусств, которая описывает алгоритм поведения и студента, и преподавателя, попавших в такую историю. Подобную бумагу я сам подписывал, когда работал полгода в университете в Германии. Это был большой документ, в котором подробно разъяснялось, что делать преподавателю, если он становится объектом секусуально преследования со стороны студнтов или студенток, и что делать студентам или студенткам в аналогичной ситуации. Для этого была специальная служба, в которую можно было обратиться и соответственно решить эти проблемы без скандала, без смакования жареных подробностей на основании закона, нормативных документов и человеческой порядочности.

Некоторые не любят слово «субординация», но я в это слово вкладываю скорее позитивный смысл. Субординация — это не иерархия, это определенные правила поведения, связанные с рабочей функцией внутри коллектива. Понятно, что не очень хорошо садиться за стол начальника и класть ноги на стол. То же самое в отношениях между преподавателем и студентом: не надо студенток обнимать, не надо им «тыкать», не надо позволять то же самое делать с тобой. Все это вполне возможно, после того, как курс будет закончен и твои студенты станут твоими друзьями. 

Я даже с самыми приятельски близкими студентками и студентами обязательно держу дистанцию и общаюсь с ними только на «вы». Грань перейти очень легко. Многие говорят, насколько замечательная традиция пить со студентами пиво, например, что это есть в Германии, но нужно понимать, что Германия прошла тот путь, который позволяет профессору пить пиво со студентами, но при этом сохранять ту самую субординацию, которая позволяет защитить и этого профессора, и его студента. Когда мы дойдем до этого, а мы обязательно до этого дойдем, я думаю, что выпить пива со студентом, у которого ты будешь принимать экзамен, не будет чем-то предосудительным.

Кроме того, нужно не молчать, не скрывать, обязательно, если вы преподаватель, обсуждать сложившуюся ситуацию со своим руководителем, если будет создана служба в университете, обращаться туда. Так же и студенты ни в коем случае не должны оставлять это между собой и преподавателем: есть студсовет, есть куратор группы. 

К сожалению, у нас не очень сложилась культура посредников, которая есть в западных странах. Нам всегда кажется, что если мы говорим кому-то третьему о нашей проблеме во взаимоотношениях с человеком, то мы на него стучим, жалуемся, пишем доносы. Культуру эту безусловно нужно взращивать во многом благодаря документам и институциям внутри высшей школы. 

Единого мнения в преподавательской среде нет. Во-первых, у коллег совершенно разный собственный опыт. Мы какую ситуацию обсуждаем? Когда человек ежегодно меняет любовниц или любовников, или когда человек один раз нашел себе среди студенток любовь на всю жизнь, они поженились, нарожали кучу детей и жили долго и счастливо? Но мы не обсуждаем серую зону между двумя этими полюсами, а в большинстве случаев как раз и бывает, что преподаватель как преподаватель, но один раз, два, три сорвался. Вроде бы немного, но это уже тенденция, явно человек нуждается в помощи, ставит под угрозу свою семью, карьеру, более того, мы можем только догадываться, как эти истории отражаются на студентах и студентках. Такой преподаватель, чувствуя, что поднимается волна негодования, естественно, будет сопротивляться и займет позицию защитника тех, кто тоже сорвался. 

Доверие, уважение и правила

Священник Андрей Постернак, декан исторического факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета: 

— Мне кажется, проблема харассмента связана с определенной потерей культуры в отношениях между профессорами и студентами, и она касается не только профессорско-преподавательской корпорации, но и самих студентов. Мы очень часто рассматриваем ее однобоко, что вот нехорошие взрослые люди пристают к несчастным студентам и студенткам, но ведь со стороны молодежи тоже часто существует неправильное поведение в отношении педагогов. Я думаю, из-за того, что эта общая культура утрачена, и возникают такие ситуации, когда одни могут провоцировать, а другие — этим пользоваться. 

Еще это происходит из-за утраты доверия. Оно должно быть основано в значительной степени на уважении, причем в таком глубоком, первоначальном смысле этого слова. Когда один человек уважает другого, он никогда не позволит себе что-то непристойное, пошлое, недостойное, а утрата уважения и становится основой для каких-то безобразий в отношениях. Это касается не только учебного процесса, но и любой семьи, потому что в основе любви и семьи лежит уважение. Когда существует уважение, нет места для двусмысленности.

Чтобы таких проблем в высшей, да и средней школе не было, должна существовать грань в отношениях, которую никто не должен переходить. То, что я называю культурой, это еще и определенный этикет взаимных отношений, который включает в себя набор правил: уважительное общение, обращение на «вы», никаких действий и жестов, которые могут восприниматься как двусмысленные; открытость в отношения. Преподаватель и студент не должны оставаться наедине в каких-то двусмысленных ситуациях. Понятно, что все общение носить если не официально-деловой характер, то находиться в рамках определенных правил. Даже во внеурочное время.

У нас в Свято-Тихоновском университете существует свод правил, который связан с образом жизни и преподавателей, и студентов. Поскольку у нас все-таки конфессиональный вуз, то мы в первую очередь требуем соблюдения тех правил, которые связаны с церковной жизнью, причем от всех, кто участвует в учебном процессе. 

У нас есть внутренний регламент. Но все-таки эта формализация — следствие установок, которые мы все разделяем неофициально, потому что формализовать церковную жизнь невозможно, каждый стремится ее вести так, как это связано с его воспитанием, семьей, установками, которые существуют в приходе. Но все-таки так или иначе церковная жизнь подразумевает определенные нормы поведения, которые выходят за рамки учебного процесса. Если эти нормы поведения соблюдать, то вопрос харассмента вообще не возникает.

Подготовила Наталья Костарнова