"По цвету губ могу определить, когда человек умрет"

Санитарка из Ступино рассказала о работе в "красной зоне"

Кто такие бойцы первой вахты? Это врачи, медсестры и санитарки, которые приступили к работе в быстро сформированных ковидных отделениях, когда режим самоизоляции был только введен. Когда люди до конца еще не понимали, что это за напасть. Когда первая линяя фронта приняла в апреле на себя огромную волну заболевших. В ступинской городской больнице ковидное отделение было создано в михневском филиале. Больница захлебнулась бы от наплыва больных с подтвержденным диагнозом, если бы не стойкие оловянные солдатики в лице персонала. «МК» удалось связаться с санитаркой, оказавшейся на передовой и перенесшей всю тяжесть первой вахты, тогда как многие другие ее коллеги просто сбежали, не проработав там и суток. Яну Турсунову весь медперсонал Ступина считает героем нашего времени.

— Яна, как вы перенесли тяготы первой вахты?

— Описать происходящее простыми словами невозможно. Русский человек никогда ни во что не поверит, пока он это не пощупает. Я и сама не до конца понимала реальность происходящего, когда только попала санитаркой в больницу.

— Как вы вообще пришли на работу в стационар, ведь ваша жизнь раньше не была связана с медицинскими учреждениями?

— Меня попросили друзья из поликлиники. Сказали, что персонал только набирают и людей пока еще очень мало. А у меня просто своя небольшая клининговая компания — я уборкой занимаюсь. Поэтому я не боюсь трудностей в плане своей работы. Я специфику не поменяла, немного только разнообразила.

— Что вы увидели, когда пришли в это отделение?

— Я попала туда не с первых дней, а на третью неделю после открытия. Выяснилось, пока искали санитаров в «красную», или, как ее еще называют, «грязную», зону, там было много мусора. Насколько я помню, там еще была кляуза в Добродел по поводу того, что в больнице не убираются, — очень обидная. Этот жалобщик не понимал, что отделение только сформировалось и людей чудовищно не хватает.

— Санитаров на одну «грязную» зону поначалу сколько было?

— На дневную смену я одна. А в ночь работал мужчина из казаков, мы с ним всегда старались помогать друг другу. Он выносил мусор и перетаскивал для меня десятки мешков грязного белья, которое нужно было замачивать в хлоре. Мы по сути ликвидировали катастрофу. Собрали в один кабинет все медикаменты, вычистили все углы, отстирали белье.

— Вероятно, никто не хотел оказаться на вашем месте, потому что люди просто боялись заболеть?

— По поводу болезни. Я поняла, что пациенты умирают от сопутствующих болячек. Умирают от диабета, от онкологии, причем очень быстро. СOVID — это внебольничная пневмония, но она здорово отличается от обычного воспаления легких... На КТ воспаление легких — это просто затемнение, жидкость в плевре. А когда смотришь на КТ по ковиду, пораженные участки легких напоминают стекловату. Это уже структурные изменения самой ткани. Когда я вернулась домой после окончания самой первой вахты, у меня была истерика от осознания всего происходящего, от стресса. Но ежедневная работа стирает острые углы.

— Вас шокировало количество смертей?

— Да, эта болячка страшная. Она убирает самых слабых, тех, которые имеют хронические заболевания, в том числе сердечников и инсультников. Очень жалко ВИЧ-инфицированных — у этих людей нет иммунитета. Чтобы сформировался коллективный иммунитет, должны переболеть 80% населения. А вы представляете, сколько у нас хроников? И те люди, которые тяжело, но выживут, приобретут впоследствии серьезные проблемы со здоровьем. Тахикардия, одышка... Легкие до конца у них не восстанавливаются.

— Но немало и таких, у кого бессимптомно протекала эта болезнь.

— Это люди с устойчивым иммунитетом либо они вовремя начали лечение.

— Что вы подразумеваете под вовремя начатым лечением?

— Курс антибиотиков. Либо амоксициллин, либо азитромицин. Их пропивают, чтобы инфекция из верхних дыхательных путей не попала в легкие. Мы ведь с мужем тоже переболели коронавирусом еще в марте. Я при первых только признаках болезни сразу купила антибиотики и противовирусные. Мы легко перенесли эту болезнь. Да, была температура 39, но когда потом сделали КТ, у нас было все хорошо.

— С каких симптомов начиналось заболевание у вас?

— Очень болело горло. Был как будто комок внутри. Потом поднялась высокая температура. Стало тяжело дышать. Не было сил даже сходить в туалет. Мы съели всю аптечку, дышали через ингалятор мирамистином и спиртом. Болели в общей сложности пять недель. У меня были рекордные 10 дней, когда я пыталась помыть 2 тарелки.

— «Скорую» не вызывали?

— Вызывали, но один раз.

— Когда вы пошли на вахту, не боялись повторного заражения?

— Боялась. У нас люди по второму кругу в больницу заезжали. Видимо, недолечились в первый раз. Это очень страшно. Поэтому, когда я вернулась домой, мне хотелось зарыться под тумбочку и не выходить, пока все это не кончится.

— Сами медики часто заражались? Недавно мы писали о том, что не удалось спасти заведующего вашим отделением Алексея Михнева, который как раз заступил на первую вахту и успел проработать только неделю.

— Врачи из первой — героической — вахты многие слегли. Кто-то уже выписался, а кто-то еще болеет. Еще у одной санитарки с первой вахты было 90-процентное поражение легких. Но когда я уезжала с вахты, ее уже сняли с кислорода, она начала ходить. Ее вытащили.

— Кто же пришел на место тех инфекционистов, кто заболел?

— Как и везде — специалисты узкого профиля. Они терапевтический курс — и тот с трудом вспоминали, пришлось осваивать очень многое на практике.

— Я слышала, что у вас были пациенты психоневрологического диспансера. Это так?

— К нам привозили таких. Один был буйный. Его пришлось привязывать за ногу, чтобы он был в кровати. Углядеть за душевнобольными ведь просто невозможно. Персонал был нарасхват — мне приходилось еще и еду раздавать, вместе с медсестрами мы меняли памперсы людям, которые весят и 100, и 150 килограммов. А во мне 45...

— А сколько в общей сложности пациентов в «грязной зоне»?

— Около сотни.

— За время вашей вахты устраивались на работу другие санитары?

— Да, была одна девушка, она проработала 4 часа, потом сказала «нет» и ушла.

— А как же сейчас в этом отделении дело обстоит?

— Сейчас уже много санитаров. Получается, что я застала половину первой вахты и половину второй. А сейчас заступила третья вахта, и там с укомплектованностью уже все в порядке.

— Сейчас вы рассказываете своим друзьям о том, что пережили?

— Не только друзьям, но и подписчикам в соцсетях. Я постоянно снимала и выкладывала видео из больницы, но мне отвечали только одно: «Да ладно, это же обычное ОРВИ!»

— А вы рассказывали им, сколько в процентном соотношении тяжелых и нетяжелых?

— Соотношение примерно 40 на 60, но это процесс быстротекущий. И кто еще день назад сам дышал, может завтра оказаться на ИВЛ. Один мужчина, коммерсант, которому было 40 лет, поступил к нам с 20-процентным поражением легких. Казалось бы, ерунда. Но у него было много сопутствующих — лишний вес, сахарный диабет, варикоз... Ему было очень плохо. Через несколько дней у него стали синеть губы, а потом он умер. Сейчас уже по цвету губ я могу определить, через сколько времени человек умрет.

— Кого коронавирус забирает больше?

— В основном мужчин старше 35 лет. Молодняка в палатах нет вообще. Ни девчонок, ни пацанов. Среди женщин — в основном пациентки, которым 50, 60, 70... И еще, по моему личному наблюдению, умирает много людей, которые злоупотребляют алкоголем.

— Кстати, довольно парадоксальное наблюдение сделали врачи по всему миру — оказывается, среди ковидных пациентов очень мало курильщиков.

— За мою смену у нас было всего два или три курильщика, но у них настолько слабое поражение легких, что их довольно быстро выписывали. Среди нас даже ходила такая шутка: заходит в легкие ковид и видит, там сидит рак легких и говорит ему: «Нет, чувак, места тут нет». А вообще, рассуждая о... пользе курения, мы с мужем пришли к выводу, что сигаретный дым, наверное, обжигает горло и выкуривает вирус. Ковид же не любит высокую температуру...