Письмо из Гоа: ксенофобия и другие симптомы COVID-19

В индийском штате Гоа коронавирус застал врасплох тысячи европейцев, приехавших постигать дзен у океана. Их-то местные и обвинили в распространении опасной инфекции. Жительница Челябинска Анастасия Худякова застряла в Гоа на три месяца и рассказывает, как почувствовала себя нежеланным гостем в чужом доме, увидела ритуальное убийство курицы, не попала под полицейские палки и случайно получила матпомощь от России.

Я подъезжаю на мопеде к дому отца. На лице маска, всё как положено. Пока я жду папу, мимо проходит бабушка-индианка. Сперва она не видит меня, но, когда замечает, её глаза за секунду наполняются ужасом. Она машет на меня руками и кричит, чтобы я уходила, — как будто я заразная. Ещё пару месяцев назад индийцы делали вид, что любят европейцев, ведь мы были их главным источником заработка. Теперь всё несколько иначе. 

Уже третий месяц я живу в прибрежной деревне Арамболь. Это один из районов штата Гоа, который состоит из таких вот маленьких поселений, растянутых по берегу океана. Шесть лет назад мой отец основал в Арамболе йога-центр и построил несколько домиков — для тех, кто приезжает к нему заниматься, и для обычных туристов, которым нужно только жильё, без йоги. В одном, расположенном в ста метрах от моря, бесплатно живу я. Он напоминает бетонную коробочку: две стены белые, две — кислотно-оранжевые, внутри — несколько кроватей, картины с индуистскими узорами, лампочка без плафона, пару скамеек, заваленных моими вещами, и полочка с ловцом снов. Днём внутри становится невыносимо жарко, поэтому обычно я сплю до обеда, потом иду завтракать в кафе и купаться, а вечером еду к папе.

Я прилетела в Индию из Челябинска в конце февраля, без обратного билета, чтобы отдохнуть, найти себя, потриповать и потусоваться. Спешить мне было некуда: я накопила денег и могла позволить себе отдохнуть. Мне 20 лет, постоянной работы у меня нет, учёбу в колледже я закончила в прошлом году, поэтому в Челябинске меня ничего не держало. Я знала, что на Гоа могу чувствовать себя как дома, потому что тут живут папа и иногда — брат. Папа в 2010-м серьёзно увлёкся йогой, затем перешёл на вегетарианскую пищу, а потом понял, что в Челябинске с таким образом жизни некомфортно, и переехал; брат тоже проникся этой темой, начал организовывать йога-туры и возить сюда людей с Урала. 

Уже на третьей неделе отдыха я поняла: для меня тут все слишком общительные и раскованные. Захотелось домой. И тут началась эта пурга.

Пробный карантин и подпольные продуктовые

Первые заражённые появились в Индии ещё в конце января: коронавирус в страну завезли индийские студенты, вернувшиеся из Ухани. Потом рост заболеваемости приостановился. В оппозиционных СМИ и телеграм-каналах писали, что в Индии просто очень плохие тесты, поэтому инфекцию удаётся опознать не у всех и не с первого раза. Правда, уже через месяц в стране стали массово выявлять новые очаги вируса, причём почти во всех случаях «нулевыми пациентами» были туристы. 

Первое ограничение ввели 22 марта. Это был «народный комендантский час»: власти советовали не выходить из дома с семи утра до девяти вечера. Меры носили рекомендательный характер, поэтому европейцы — и особенно россияне — на Гоа просто продолжили вести себя как обычно. Я тоже забила на ограничения и каждый день спокойно ходила в кафе — терпеть не могу готовить. Через пару дней условия ужесточились, и Индию закрыли на общенациональный карантин: выходить из дома запретили абсолютно всем, власти закрыли все общественные пространства и даже продуктовые магазины. Правда, всего на один день. Как мне объяснили, это было нужно, чтобы проверить, смогут ли люди соблюдать жёсткие меры. Узнав новость, индийцы побежали готовиться: закупались в супермаркетах всем необходимым как минимум на несколько недель вперёд.

Через день пробный карантин продлили ещё на три дня. Стало ясно: продуктовые в ближайшее время не откроются. Сотни ошарашенных европейцев ездили по штату на байках и отчаянно искали еду и воду. Для меня эти три дня были особенно напряжёнными, потому что я ем мясо, курю и выпиваю, и если еду ещё можно было найти в редких подпольных магазинах, то с сигаретами и алкоголем была совсем беда. Алкоголь в Индии вообще запретили на три месяца, а сигареты найти было почти нереально.

Спустя три дня власти предложили суперакцию: разрешили закупаться едой с 6 до 11 утра (то есть тогда, когда я сплю). В магазинах тут же образовались километровые очереди, с полок пропали яйца, хлеб, фрукты. Но, как я сказала, в стране уже работали подпольные торговые точки: в непримечательных ларьках, за дверью которых едва горел свет, можно было чуть ли не круглосуточно найти хлеб, воду, фрукты и овощи в пластиковых контейнерах и разные снеки в цветных пакетиках. Всё это валялось на грязных полках и на полу вместе с кусками еды и мусором. Ходишь по тесному полутёмному помещению с фонариком, смотришь под ноги, ощупываешь стеллажи —  будто наркотики ищешь.

Следующее объявление властей было 25 марта: карантин продлили ещё на 20 дней. Я уже примерно понимала, к чему говориться. Индийцы сидят по домам и боятся европейцев, потому что уверены: коронавирус распространяют туристы. В Арамболе закрыто буквально всё — от бензоколонок до мясных лавок. В обычном режиме продолжают работать только полиция, пожарные и больницы. Весь общественный транспорт в Индии, включая метро в городах-миллионниках, встал. Храмы закрыты, границы городов — тоже. Внутреннее и международное авиасообщение прекратилось. Страну разбили на три зоны: «зелёную», «оранжевую» и «красную» — в зависимости от числа заболевших. Жители «зелёных» штатов могли кататься на мопедах и даже гулять до моря. В «красных» жизнь замерла совсем — вплоть до полного запрета на перемещения.

Довольно быстро на границах между деревнями Гоа выставили кордоны — на каждом надо было объяснять, куда и зачем ты едешь. Такие меры принимали во всех красных и оранжевых зонах — Гоа относился ко вторым. Чтобы стать «зелёным», штату нужно не допускать новых случаев заболевания в течение как минимум трёх недель. Гоа день и ночь патрулировали полиция и отряды «дружинников». Все были вооружены палками — универсальным орудием наведения порядка. Палкой могли выгнать с берега океана или с парковки перед магазином. Тех, кто спорил и сопротивлялся, колотили.

Битьё — не единственная санкция. Особо упорных праздношатающихся наказывали в соответствии с законом о борьбе со стихийными бедствиями, самая страшная санкция — тюремный срок до одного года и штраф. Но до этого полицейские старались не доводить, зная, что у населения с доходами всё и так плохо. Обычно давили психологически: например, могли забрать ключ от байка, чтобы ты точно больше никуда не ездил. В чатах туристов люди стали делиться советами, как общаться с полицией. Главные правила: не бояться и не выпендриваться.

Туристы, местные, мигранты — кому хуже?

По разным подсчётам, в Индии на момент карантина оказалось около 10 тысяч российских туристов, не считая дауншифтеров, которые живут тут постоянно. Большая часть — в Гоа. По моим наблюдениям, приезжие тут бывают трёх основных типажей. Первый — триповальщики. Эти ребята прилетели за условным лигалайзом: за траву в штате открыто не прессуют, хотя, если поймают, могут и посадить. Думаю, власти понимают, что, если подход к марихуане будет ужесточаться, страна потеряет часть туристов, и ничего не делают. Заказать наркотики в Гоа можно через Телеграм, пакетики развозят весёлые индусы на байках. 

Вторая группа — фрилансеры с приросшими к рукам ноутбуками. Некоторые могут позволить себе жить и работать тут круглый год. Правда, надо успевать продлевать визу: первую туристическую обычно дают не больше чем на два месяца; мне, кстати, повезло — дали годовую. Третий вид приезжих — те, кто рванул в Гоа ради духовных практик: йоги, ретритов, випассаны и так далее. Это люди типа моих отца и брата, и именно они создают атмосферу штата: медитируют, торгуют мумиё, рисуют татуировки хной и устраивают групповые танцы у океана. 

Во время карантина проблемы возникли у всех трёх категорий. Даже в лучшие времена Гоа не был краем космополитов: это католический штат, где большая часть населения не позволяет себе слишком открытую одежду и секс до брака, поэтому полуголых иностранцев с их постоянными вечеринками тут принимают терпимо, но холодно. На карантине к людям, застрявшим в чужой стране не по всей воле, и вовсе стали проявлять открытое неуважение и пренебрежение. Из «кошельков» индусов мы превратились в ходячую заразу, от которой местные в лучшем случае шарахаются, а в худшем и поколотить могут. По телеграм-каналам ходили слухи, что индийцы нападают на европейцев, хотя в Арамболе я такого не видела. Зато видела другие проявления неприязни: людей выселяли из отелей и арендованных домиков, даже если запасных вариантов жилья не было. С кем-то просто отказывались взаимодействовать: не отвечали на просьбы показать дорогу, не продавали продукты. Добавьте к этому рост числа уличных грабежей: у людей выхватывают сумки или воруют вещи, оставленные на пляже. Не то чтобы Индия погрузилась в тотальный беспредел, но, по сравнению с докарантинным периодом, стало гораздо напряжённее. 

Приезжие тоже показали себя не с лучшей стороны. Когда правительство ввело ограничения, некоторые искренне решили, что, раз они не граждане Индии, их это не касается. В первые дни я и сама решила, что комендантский час — не для меня, но позже стала вести себя осторожнее. Можно подумать, что это коронавирус довёл людей до ручки, но, я считаю, люди сами себя довели. Карантин просто показал настоящее отношение местных к европейцам — и наоборот. 

Есть в Индии и те, кому гораздо хуже, чем европейским туристам. Я о трудовых мигрантах из азиатских стран. Им не разрешили вернуться домой, поэтому они застряли в домах-убежищах и рабочих лагерях. В их комнатах не работают вентиляторы, питьевую воду им выдают только утром, дезинфицирующих средств не хватает. И никакой помощи от правительства. Местным, кстати, тоже несладко: по официальным данным, работы уже лишились более 20 % индийцев. Учитывая, что одна пятая населения страны и до карантина жила за чертой бедности, происходящее можно назвать катастрофой.

Просветлённые россияне ищут лаврушку

Россиян вывозили спецрейсами, но очень медленно. Когда небо над Индией закрыли, нам предложили рейсы из Гоа в Москву за 80 тысяч рублей при обычных 20 тысячах за билет. При этом сначала улететь могли только москвичи с пропиской в городе или области. Я же должна была ждать рейс в Екатеринбург или Челябинск — вместе с ещё примерно шестьюдесятью уральскими счастливчиками.

После начала карантина в Телеграме стали появляться чаты для новосибирцев, москвичей, челябинцев, петербуржцев и прочих застрявших в Гоа. Чем больше людей в чате, тем выше шанс поскорее вернуться домой: если каждый подаст заявку от своего лица, нужное для рейса число пассажиров наберётся быстрее. Также в чатах люди пытались помочь друг другу. Забавно было наблюдать, как те, кто приехал в Гоа просветляться и поместил на аватарку свою фотографию в позе баддха конасаны, меняют открытую пачку подгузников на еду, ищут лаврушку, потому что без неё «борщ жрать невозможно», и кроют друг друга матом из-за неправильно заполненной анкеты на рейс. 

В самом начале карантина Россия пообещала своим гражданам, застрявшим за рубежом, материальную помощь. На «Госуслугах» сделали анкету: указываешь своё местонахождение и отвечаешь на вопрос «находитесь ли вы в экстренной ситуации?» Разумеется, я выбрала «да», ведь к тому моменту я хотела домой больше всего на свете. Через некоторое время я получила электронное письмо якобы от команды «Госуслуг»: мол, поможем вам материально, только введите данные своей карты. Я подумала, что это какие-то мошенники, и ничего не ввела, но через неделю увидела, что на моём счету в «Сбербанке» прибавилось 20 тысяч рублей.

Деньги, правда, перестали выдавать довольно быстро; в итоге помощь получили единицы. МИД России поставил условие: выплата положена тем, у кого на руках был обратный билет с середины марта по конец мая. Таким образом они отмели как минимум 50 % нуждающихся. Я слышала, что в Дели более активное российское консульство и людям, застрявшим там, выделяли жильё и еду, но в Гоа ничего подобного не было.

Вообще, масштаб истерии вокруг коронавируса в Гоа явно затмил саму проблему. В штате за время карантина заболело всего шесть человек, и последний выздоровел ещё 19 апреля. В начале мая ограничения стали смягчать: магазины вновь открылись, доступ на пляжи возобновился. Во время послабления я даже успела начать занятия сёрфингом. Правда, хватило меня ненадолго: в один из дней я столкнулась с выбором: снять сёрф на два часа или купить сигарет — и выбрала сигареты. А там и режим снова ужесточили.

Дело в том, что сразу после смягчения карантина русские туристы устроили пляжную вечеринку на 60 человек в честь дня рождения какого-то парня по имени Александр. Праздник, про который писали и местные, и российские СМИ, прошёл в Морджим-бич — это северный Гоа, недалеко от места, где живу я. Чтобы не привлекать внимание полиции, организаторы посоветовали гостям спрятать скутеры и байки в лесу около пляжа. Но это не помогло: движуху заметили индийцы и пожаловались полиции. На следующее утро начальство устроило патрулям разнос. В результате полицейские в Гоа стали вести себя с туристами агрессивнее, чем раньше: тормозили машины и байки, проверяли документы и даже применяли силу. Юридически правила «зелёного» карантина в Гоа не изменились, но отношение к приезжим стало ещё хуже.

Chicken King

Сначала я боялась, что не переживу карантин в чужой стране без алкоголя и мяса, но потом подумала: главное — настрой. Индийцы, видимо, подумали так же. Когда правительство запретило продажу алкоголя, в местных запульсировала предпринимательская жилка: очень быстро в подпольных ларьках появилась выпивка на любой вкус. Вопрос был только в цене: если продавец по твоим щенячьим глазам видел, что тебе очень хочется пива, бутылочка в 0,5 литра моментально дорожала с 50 до 200 с лишним рупий (примерно с 50 до 200 рублей).

С мясом всё ещё сложнее. Говядину в стране найти в принципе трудновато, в мусульманских частях Индии не едят ещё и свинину, а в мелких деревнях типа моей достать можно разве что курицу. Но в Арамболе магазинов с охлаждённым мясом не было, на помощь пришло место с гордым названием Chicken king center. Если вы были на российском мясном рынке, то примерно представляйте, как оно выглядит. Вот и здесь — высокий деревянный стол, куча тазов, заточенные ножи. Вокруг ходит хозяин точки: вспотевший индус в испачканном фартуке. На полу валяются перья и несколько куриных голов, а под прилавками ходит ваш будущий обед: чумазая курица, которая явно не ожидала такой подставы. Лучше всего это место описали в телеграм-чате «Гоа people»; опыт соотечественника совпадает с моим на сто процентов. 

Ты подходишь к продавцу, произносишь заклинание „one chicken, please“ — и магический ритуал начинается. Мужчина кивает своему сыну-подмастерью, тот достаёт из загона самую невезучую курицу и несёт её к весам. Курица истошно орёт, давая понять окружающим, что ей пиздец и она очень обеспокоена этим фактом, приземляется в тазик на весах и внезапно замолкает. Мясник — он же chicken king — смотрит на весы, что-то бубнит себе под нос, щёлкает пальцами по калькулятору и разворачивает аппарат к вам. Местные цены не особо отличаются от российских: кило куриного мяса тут стоит 160 рупий, то есть примерно 160 рублей. 

Момент с калькулятором — самый важный. Повисает пауза, и все, включая курицу, смотрят на вас. Вы — Цезарь в этом курином Колизее. Чтобы спасти птицу, достаточно просто помотать головой, но вы соскучились по мясу, поэтому киваете. Это последнее, что запомнит курица. Подмастерье — парень лет шестнадцати, чумазый и лохматый индийский Филиппок. Он не говорит по-английски, как и его отец, — взаимопонимание тут происходит на уровне интонаций, ощущений и калькулятора. Увидев, как вы кивнули, Филиппок бесцеремонно хватает птицу за шею, выдергивает из тазика, кладёт на разделочный стол, свободной рукой берёт нож и перерезает куриную глотку. На его лице нет эмоций — он просто делает своё дело: волосы взъерошены, взгляд сосредоточен. Не дожидаясь окончания посмертных конвульсий куриного тела, мальчик сдирает с птицы перья и кожу одним движением. В следующую секунду кровавое месиво из перьев и шкуры шумно ударяется о дно бочки с отходами. Такой способ разделки обеспечивает клиентам чикен-центра высокую скорость обслуживания. 

„Big pieces?“ — эта фраза выдёргивает меня из состояния лёгкого транса. Чикен кинг уточняет, как разделать птицу. Я машу руками: „No cut, I will do it by myself“  Мясник протягивает мне пакетик с трупом, я прыгаю на байк и через шесть минут уже стою на кухне. Теперь из курицы нужно сделать бульон. В чём здесь магия и почему я называю это ритуалом, спросите вы? Всё очень просто. Этот бульон — волшебное средство реанимации организма от похмелья. А магия в том, что тусили вчера вы, а пиздец сегодня пришёл курице.

До середины мая на Гоа было спокойно — штат признали «зелёной» зоной. В нашей деревне заработали барбершопы, кейк-шопы и общественный транспорт. Продуктовые магазины уже давно в строю, купить там можно всё, кроме гречки и мяса, но по гречке я не скучаю, а мяса больше не ищу: после ситуации с курицей перешла на вегетарианство. 

Бизнес моего папы пострадал, но ситуация не критичная. Новые туристы должны были заехать весной, но не смогли, зато те, кто планировал съехать, вынужденно остались. Папа снизил для них аренду, но не до минимума, поэтому какие-то деньги заработал. В конце мая собираются возобновить авиасообщение — рейсы в Россию будут стоить около 400 евро. Я готова заплатить любые деньги, лишь бы улететь. За эти три месяца я поняла, что мне было бы тяжело жить на Гоа круглый год, — в первую очередь из-за климата. Не думала, что жара может быть настолько невыносимой. К тому же все мои близкие друзья в Челябинске. 

14 мая в штате обнаружили семь новых случаев заражения — все люди приехали из Мумбая. Спустя ещё половину недели количество заболевших выросло до 31. Вчера я была на семейном ужине с братом и отцом. Брат спросил, когда у меня рейс. Я вспомнила, как в марте на тот же вопрос ответила, что улечу до начала апреля, а в апреле была уверена, что ещё пару недель — и домой. И ничего не ответила.