Какой будет Европа завтрашнего дня

Европа народов или глобалистская конструкция?
 
В последнее время всё чаще звучат разговоры о том, что Евросоюз переживает экзистенциальный кризис. В таком духе высказываются далеко не последние лица европейской политики, а Марин Ле Пен вообще заявила, что ЕС – это не Европа, а искусственная глобалистская конструкция, прообраз мирового правительства. Настоящая Европа, считают она и многие другие, может сложиться только вокруг государств-наций.
 
Проект европейской интеграции на фоне блокировки экономики из-за вирусной инфекции и социальных неурядиц дал серьёзную трещину. Как мы уже говорили, с распространением коронавируса Евросоюз получил второй после Брексита жёсткий удар. Запустить цепную реакцию распада ЕС могут многие – Венгрия с Польшей, которых годами пытались заставить любить мигрантов и секс-меньшинства; разочарованные бюджетными ограничениями Италия и Греция; уставшие от оплаты чужих счетов Германия и Австрия.
 
Однако, если вдуматься, всё не так просто.
 
Великобритании было относительно просто выйти из ЕС хотя бы потому, что это большая страна, которая может позволить себе самостоятельное существование, не говоря о её отдельном, островном географическом положении. Здесь есть определённые параллели с Италией, которая очень недовольна Брюсселем, на чью помощь в борьбе с инфекцией рассчитывала. И это не попрошайничество – иначе глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен (Германия) не сочла бы нужным извиняться перед Римом.
 
Вместе с тем трудно представить выход из ЕС страны, которую по итогам 2020 года ожидает дефицит бюджета в размере 10% ВВП и у которой внешний долг больше 100% по отношению к ВВП плюс нашествие мигрантов. Поэтому Италия не готова и не собирается выходить из Евросоюза. Всё, что ей нужно, – это послабления в области экономической дисциплины и финансовая поддержка. Как в браке, в котором жена не очень любит мужа, но хочет не развода, а более обеспеченной жизни.
 
В чём-то похожая ситуация складывается с Польшей. Варшава не приемлет миграционные указания Брюсселя; не собирается отказываться от своей судебной реформы, которую в управляющих органах ЕС считают противоречащей принципам правового государства, а во внешней политике открыто ориентируется на США, у которых отношения с Евросоюзом, в частности с Германией и Францией, далеки от идеальных. Польский эксперт Яцек Кухарчик, директор Института общественных дел, говорит: «Трактат о Европейском союзе постулирует, что государство, которое не уважает права Евросоюза, может быть исключено. И в нашем случае это не будет Brexit, то есть добровольный выход, когда ты можешь договариваться об условиях. Правда, такое развитие событий – это не вопрос ближайших месяцев».
 
Возник уже термин Polexit, но эту перспективу перевешивают… деньги. Когда едешь по Польше, бросается в глаза развитие её инфраструктуры,  во многом обусловленное европейской помощью. Достаточно вдуматься в эти цифры: в 2017 г. Польша стала самым крупным бенефициаром ЕС, получив 8,1 млрд. евро чистой финансовой помощи. За период 2014-2020 годов помощь ЕС составила 2,4% ВВП Польши. Кто откажется от такого по собственной воле? И Польша отказываться не намерена. Если вернуться к аналогии с браком, то она как жена, которая не желает разводиться, поскольку ей нравится обеспеченность, но при этом ей хочется максимально «свободных отношений».
 
Так же и Венгрия. Она ведёт себя по отношению к Евросоюзу ещё более вызывающе, а в Брюсселе говорят о венгерской угрозе демократии и правовому государству. При этом доля европейской помощи  в ВВП Венгрии в 2014-2020 годах составила 2,6%. Ну а представить, чтобы из ЕС решила выйти Германия (которая сейчас вместе с Францией спасает Евросоюз всеми возможными способами и говорит о необходимости углублённой интеграции) или Австрия, которые считаются «ядром Европы» (Core Europe), вообще сложно.
 
Складывается занимательная ситуация. Часть стран Евросоюза (в основном это Центральная и Восточная Европа), которые видят ЕС прежде всего как Европу наций, хотят получать от Брюсселя финансовую помощь, но не делиться суверенитетом (по принципу «чтобы у нас всё было и нам за это ничего не было»). При этом  они ведут себя по отношению к Брюсселю всё более вызывающе, чувствуя слабость центра. В свою очередь центр пытается приструнить «мятежников», грозя лишением права голоса и/или (что более важно) урезанием финансовой поддержки. При этом обе стороны не хотят развала Евросоюза, а стараются переделать его под себя.
 
Идея единой Европы переживает серьёзный кризис, но говорить о том, что Евросоюз на пороге краха, преждевременно. Можно сказать, что планы по превращению в Соединённые Штаты Европы отброшены назад  – из точки, в которой витал французский аромат большей интеграции в экономике, военной сфере и внешней политике, в точку, где кнутом и пряником придётся восстанавливать доверие к Брюсселю. И заново начинать разговоры о необходимости более тесного объединения, так как потенциал развития, основанный исключительно на экономике, во многом исчерпан.
 
Весы Евросоюза как интеграционного проекта с чашами федерализации и национализма вернулись в положение равновесия, при котором каждая из сторон настаивает на своём подходе, но без чьего-либо очевидного преимущества. И теперь только от самих европейцев (хотя Дональд Трамп и его «засланец» в Европу Стивен Бэннон явно на стороне последователей Марин Ле Пен) зависит, в какую сторону – нового сближения или дальнейшего разобщения – они двинутся.
 
Источник