Между рабством и волей: чем обусловлено долготерпение русского народа

Русский народ до сих пор не образовывал никакого политического или духовного государства не потому, что не способен к этому, а потому что это противно его общественной природе.

Василиев Владимир

Пушкин, Гоголь, Хомяков, Потебня, Владимир Соловьёв, братья-князья Трубецкие, Сергей Булгаков, Бердяев, как, впрочем, и абсолютное большинство всех других представителей русской религиозно-философской, в том числе художественно-литературной, мысли неоднократно останавливались на «феномене двойственности» русского народа. Каждый из них давал этому «феномену» то или иное объяснение и толкование, но так и не находил ответа, удовлетворяющего даже себя самого.

Для интеллектуальной «элиты» России, не говоря уже об исследователях её с Запада, этот «феномен» русской народной «двойственности» заключается, прежде всего, в противоречии между «рабством и рабской покорностью», с одной стороны, и «неизменной устремленностью к воле, свободе», с другой стороны. По их оценкам «феномен» этот проявлялся не только в «долготерпении» и «бунтах», но и выражался также в противоречии между «круговой порукой коллективизма» и «индивидуализмомкак предельным анархизмом» и во множестве прочих взаимоисключающих оппозиций, коим несть числа. Если резюмировать совокупно все такие оценки мыслителей этих, то «феномен двойственности», специфически отличающий русский народ и русских людей, так или иначе сводился ими к противоречию между «горним» и «дольним», «рациональным» и «иррациональным», присущему им «от природы».

Историческое бытие русского народа свидетельствует, что русский народ как целое — наиболее рациональный, самый рациональный, и вместе с тем — это самый любящий подлинную свободу и, следовательно, видящий и любящий подлинного человека народ в составе человечества. Собственно и верования, и практическое отношение русского народа, его подлинных представителей друг к другу, к представителям других народов и самим этим народам основаны на Любви и утверждают Любовь. И это неоднократно отливалось в литературно-художественные, религиозные и философские характеристики, поэтически открывавшиеся (в отличие о технически, то есть искусственно изобретаемых) русским писателям, учёным, подвижникам и мыслителям.

И поскольку это так, а так оно и есть, постольку русский народ в его целом (как целое) никогда не хотел и не хочет институциональной власти ни над кем из людей, но только над процессом воспроизводства своей жизни и самих себя именно как русского народа, а не как какого-либо иного народа.

Ибо в самой его (русского народа) общественной природе заложена несовместимость институциональной власти над людьми, над человеком, и, следовательно, несовместимость эксплуатации и угнетения, отношения к человеку как к скотине с подлинной природой человека — здесь «или..., или..., и третьего не дано», ибо третье —«от лукавого», «от сатаны, диавола».

Почему в общественной природе? Общественная природа человека — это сущность человека не только согласно учению Маркса, но и согласно учению каппадокийских Вселенских учителей Церкви — Василия Великого, Григория Богослова и родного брата Василия Великого — Григория Нисского, легшему с основу Символа Веры и всего ортодоксального вероучения Восточной Церкви христианской.

Так вот, согласно тезису 6-ому Маркса о Фейербахе, сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивидууму; в своей действительности она есть ансамбль всех общественных отношений. Материальную основу (базис) всех общественных отношений составляют отношения производственные.

В основе производственных отношений, определяющих все прогрессивные эпохи экономической общественной формации (азиатский, античный, феодальный и капиталистический способы производства), лежит конкретное по своей спецификации практическое отношение к человеку не как к человеку, а как к средству производства, говорящему орудию, рабочей скотине— как к животному вообще, а не как к человеку. Как и в основании институциональной власти лежит страх — от страха голода и голодной смерти до «страха Божия».

Иван Александрович Ильин резюмировал, что западное христианство, включая протестантизм, и большая часть восточного христианства есть «религия Страха» или «Павлово христианство» (основано на вероучении первоверховного апостола Павла), в то время как русское христианство есть «религия Любви» или «Иоанново христианство», основанное на Евангелии и Соборных посланиях Любви (от Иоанна).

Угнетение и эксплуатация человека человеком, одного народа другим народом основаны исключительно и только на практическом отношении к человеку как к средству производства, рабочей скотине. Поэтому по верованиям действительно русских людей угнетение и эксплуатация человека человеком— это тоже «от сатаны, диавола».

Осуществление институциональной (государственной, церковной и т.д.) власти есть не что иное, кроме насаждение и утверждение царства «князя мiра сего», то есть царства скотской (животной) необходимости, постольку, поскольку в исторически обозримой перспективе эта власть по объективным условиям воспроизводства не может служить подлинному освобождению человека, переходу его в царство свободы.

Царство свободы и есть царство человека как человека или, богословским языком выражаясь, царство Божие, ибо оно есть царство богов = людей подлинных, всецело уподобившихся Богу и с Ним обитающих в царстве сем на Земле новой под небесами новыми (Откровение, данное чрез Иоанна Богослова).

Поэтому взятие и осуществление институциональной власти над человеком и обществом, то есть над общественным воспроизводством человечества, означает неизбежность и неотвратимость прекращения своего воспроизводства народом, взявшим эту власть, как самоё себя = как сообщества людей, то есть бытийственную смерть такого народа как такового вследствие его неотвратимого превращения в стаю хищников, зверей лютых. Название-то народа может и сохраниться, но самого народа как такового уже не будет. В лучшем случае, будет уже совсем другой «народ»—«народ» (стая, популяция) господствующих скотов, хотя и в человеческом обличии сущих.

Отсюда становится очевидной искусственность (сугубая идеологичность) мифа о русском народе как о «государство образующем народе». Ни какого политического или духовного государства русский народ по самой своей общественной природе до сих пор не образовывал — не потому, что не способен к этому, а потому что это противно его общественной природе.

А вот материальное государство его общественной природе не противно, но в условиях экономической общественной формации оно всегда существует в форме одного или нескольких политических государств. Поэтому материальное государство русским народом образовывалось и воспроизводилось лишь в той части, в какой оно (материальное государство) есть общественный организм воспроизводства самого русского народа месте с союзными ему коренными народами России.

Из этой общественной природы русского народа как целого как раз и вытекает жизненный императив (не отменяемое правило = категорическое требование «свыше») — ежели иного не дано, то лучше в личное рабство к другим людям, доколе не возникнет действительная возможность освобождения, чем обращение в рабство других людей, установление и осуществление институциональной власти над ними.

Но отсюда и закономерный характер «отечественных» войн и борьбы русского народа (неизбывная и неизменная тяга к «воле» и на «волю») тогда, когда история ставит перед ним вопрос жизни и смерти не одного русского человека и не какого-то количества их, но русского народа как целого. Тогда, когда в действительности это — вопрос возможности/невозможности воспроизводства русским народом самого себя как такового, то есть как русского народа.

И лишь тогда, когда и если это воспринималось русским народом именно так, ибо так оно и было в действительности, для русских людей вступал в полную силу иной жизненный императив русского народа — «нет большей той любви, как если кто положит душу свою за други своя» (Евангелие от Иоанна, гл. 15, стих 13). «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви». (1-ое Соборное послание Иоанна Богослова, гл. 4, стих 18).

Во всех таких войнах, особенно в их начальные периоды, правители, господствующие над русским народом, как и назначаемые ими командующие, всегда проигрывали всё, если по существу (завалить трупами — это не победа, а поражение, проигрыш).

Однако результатом всех боевых действий в таких войнах, которые велись русским народом как отечественные войны, всегда было сохранение России свободной от непосредственной власти над её коренными народами их бытийственных врагов.

Что это за враги такие? Это те и такие враги, религиозной (= жизненной) целью которых, определяемых самой их общественной природой, является полное, тотальное ничтожение (превращение в ничто), уничтожение русского народа и союзных ему коренных народов России как таковых.

Опосредствованные враги, составляющие ядро господствующего над Россией и кормящегося с России общественного организма-паразита, доднесь было тем неизбежным, но меньшим злом, которое русский народ мог терпеть, доколе они не преступали черту, превращаясь в бытийственных врагов русского народа и союзных ему коренных народов России, с соответствующими последствиями для врагов сих.

Вот в чём суть, а всё остальное — идеологические представления и домыслы (домысливание и примысливание) врагов русского народа и союзных ему коренных народов России, которые друг без друга (русский народ и союзные ему коренные народы России) давно уже воспроизводить самоё себя не могут по отдельности. Да такое воспроизводство ими самих себя отдельности друг от друга в современных общественных условиях уже невозможно.

P.S.

Некоторые дополнительные тезисы и общие выводы

Нация есть не только продукт буржуазного развития, но и политическая, идеологическая и материальная форма обособленного здесь-бытия (существования) особого общественного организма, созданного конкретным народом (самостоятельно или в союзе с другим народом) для воспроизводства самого себя капиталистическим способом общественного производства.

Поэтому нет ничего более невозможного, чем «русский национализм» и «русское национальное государство» — это кипящий лёд или сапоги всмятку. Никакой «русской национальной идеи» нет, и быть не может, ибо русская идея — это вселенская, всечеловеческая или, что есть то же самое, идея подлинного человека как человека, а не как одомашненного животного, скотины.

Все те, кто мнят себя русскими националистами, в действительности либо утратили всякую органическую связь с русским народом, либо не имели таковой никогда, либо находятся в плену буржуазной идеологии, включая так называемый «советский марксизм-ленинизм».

Никаких социалистических наций (= социалистических буржуазных государств) в природе быть не может — таковые возможны только в идеологических построениях сталинистов и прочих буржуазных ревизионистов, подвизающихся и паразитирующих на почве марксизма.

Достоевский в речи памяти Пушкина, характеризуя Пушкина, говорил о «всечеловечности» как о природе, присущей русскому человеку, и вселенском предназначении его.

А что есть всечеловечность, если не полное присвоение всей человеческой природы целиком? Не самоотчуждение всей природы человека, но полное и всецелое присвоение всей человеческой природы человеком — это и есть всечеловечность человека.

Только не надо забывать, что присвоение есть производство, а равно и собственность (не частная собственность, а собственность), как и производство есть присвоение и собственность, а собственность есть и производство, и присвоение — это тавтологии, как показал и доказал Маркс.

Не кто иной, кроме как Маркс, сказал и доказал, что идеи, овладевшие массами, есть уже сила материальная. А историю, согласно Марксу, творят именно народы. Конкретное развёртывание диалектики объективного и субъективного, материального и идеального во всём многообразии и всей взаимосвязи форм проявления этой диалектики — вотбез понимания чего действительное содержание истории, а равно и действительное со-творение истории народами невозможны.

И ещё не кто иной, но именно Маркс уже в самом начале своей деятельности (1843 год) сделал обоснованный вывод о том, что капитализм (развитое товарно-денежное производство) есть осуществлённый принцип еврейства в действии. И своей Критикой политической экономии, кратко названной Капиталом, именно Маркс развернул этот свой вывод в целостное, научно обоснованное учение.

В начале 20-го века германский социолог и экономист В. Зомбарт задолго до появления «теории институтов» (= «эволюционной теории экономики») Д. Норта фактически подтвердил этот вывод Маркса (хотя такой цели — подтвердить или опровергнуть учение Маркса —Зомбарт перед собой не ставил), показав решающую роль иудейских институтов и самих иудеев в истории становления, возникновения и развития основных товарно-денежных институтов и отношений капитализма.

Так вот в царстве свободы как обществе подлинного гуманизма (подлинной любви к человеку) уже упразднено и полностью диалектически снято не только отчуждение продуктов труда и самой человеческой жизнедеятельности человека, но и самоотчуждение человека от своей родовой (человеческой) природы.

В этом обществе также имеются уже и все необходимые и достаточные общественные условия, которыми детерминируется и обеспечивается свободное развитие каждым индивидом всех своих человеческих (не животных, а именно человеческих) задатков внекем бы то ни было извне установленных пределов.

И это понимание необходимости и неизбежности революционного перехода человечества из царства животной необходимости в царство свободы также диалектически выведено Марксом уже в рукописях 1843-1844 годов и развито в систему краеугольных оснований целостного революционного учения пролетариата о пролетарской социальной революции.

Из всего изложенного здесь следует:

пролетарская социальная революция по своему общественному характеру, природе и главному движущему субъекту истории (народу) есть всемирная (всечеловеческая) социальная революция русского народа.

Если капитализм, по определению Маркса (и Зомбарта тоже), есть «принцип еврейства в действии» (а так оно и есть в действительности), то действительный коммунизм есть принцип русскости (всечеловечности) в действии.

Вот в чём подлинные «истоки и смысл русского коммунизма», но отнюдь не в том, в чём их видел Бердяев.

Отсюда открывается ложь «национал-большевизма» не только Устрялова (и его современных «учеников» — «лимоновцев»), но и «марксизма-ленинизма» (преображённого по образу и подобию Павлова христианства в религиозное вероучение «национал-большевизма») Джугашвили (Сталина).

Маркс на заре своей революционной деятельности писал, что под действительным коммунизмом он понимает отнюдь не цель, не идеал, с которым должна сообразовываться (по которому должна преобразовываться) действительность. Под коммунизмом Маркс понимает то действительное историческое движение, которое упраздняет (диалектически отрицает и снимает) существующее состояние отчуждения труда и самоотчуждения человека от своей родовой (человеческой) сущности (= природы).

Зрелые, взрослые люди, как правило, не обращаются к тем или иным идеям и теориям до тех пор, пока у них нет практической нужды в них, то есть пока они с более-менее приемлемым для них результатом получают решения своих жизненных задач посредством применения того идейного багажа, который у них есть. Но по мере исчерпания возможностей своего багажа, то есть по мере того, как и насколько жизнь требует от них не привычных им (ибо они уже не "работают"), а иных интеллектуальных, идейных, экономических и политических инструментов, они вынужденно начинают интересоваться, а что есть на "базарчике", где, кто и что предлагает. Однако чем более радикальных изменений в инструментарии требует от них жизнь, тем дольше и с большей осторожностью люди примериваются к принципиально новым инструментам радикального изменения своего способа жизни и к производителям таких инструментов. И лишь тогда, когда вопрос этот становится лично для них и для их ближайшего (у каждого свой радиус этого) круга вопросом жизни или смерти, они делают свой выбор (вернее, выбор этот уже произошёл давно, но его осуществление на практике откладывали до последнего момента). Вот это и есть критическая поворотная точка - точка бифуркации, то есть необратимого перехода в иное качество. И чем больше людей к этому моменту знает об этом инструментарии, что он есть, и что его можно получить там-то и там-то, а равно и получить с ним необходимую поддержку и сопровождение процесса практического применения этого инструментария, тем легче и быстрее происходит переход соответствующего социума в иное качественное состояние, тем меньше издержки такого перехода. Кстати говоря, в России, как нигде, с этим связан также и феномен «рассыпания прежнего общественного устройства и всех его скреп в три дня»...

P.P.S.

Настоящая статья-реплика, представляя краткое резюме относящегося к данному предмету существа предшествующих моих статей, может служить также и общим предисловием ко всем этим статьям. И, прежде всего, речь идёт о следующих статьях:

К вопросу об отношении русского народа с властью над ним.

О целях и мотивах неизбежных и неотвратимых перемен в России

К оценке текущего момента истории России и мира. Часть5. Расслоение населения

Ещё раз к оценке текущего момента в истории России

Прогрессивные эпохи экономической общественной формации: всеобщее и специфическое

Императив истории человека — свобода или смерть!

Изменение мироустройства и Великие Смуты в России

Условия и пределы расширения... Ч.9: Исторический предел капиталистического воспроизводства.

Условия и пределы расширения... Ч.10: Актуальность неизбежной смены общественной формы производства