Клавишей стая

Концертные «Стейнвеи» Курганской филармонии любимы всеми исполнителями

В первой половине девятнадцатого века немецкий столяр-краснодеревщик Хайнрих Штайнвег создал рояль в своей домашней мастерской. А потом еще один. И еще — до миграции в Нью-Йорк с женой и многочисленными детьми — он успел изготовить 482 штуки. Следующий рояль — четыреста восемьдесят третий, чтоб не прерывать нумерацию, — новоиспеченный Генри Стейнвей выпустил уже в Америке.

Фортепианной фирме «Стейнвей и сыновья» сопутствовала удача, несколько раз из-за огромного спроса на инструменты ей приходилось менять помещения. Чтобы достигнуть европейских клиентов, которые хотели приобрести фортепиано Steinway и избегнуть высоких европейских налогов на импорт, Уильям и Теодор Стейнвей — сыновья создателя первого инструмента — основали новую фабрику фортепиано в немецком городе Гамбурге в 1880 году. Обе фабрики, нью-йоркская и гамбургская, существуют и в наши дни, но среди профессионалов рояли Гамбурга ценятся гораздо выше. Там, в частности, были изготовлены оба больших концертных «Стейнвея», которые находятся сейчас в Курганской филармонии.

«Старшему» роялю сорок два года, он долгое время был главным инструментом на большой сцене, используется сейчас и будет играть еще долго — да, старичок, но старичок бодрый и полный сил. Всё благодаря усилиям мастера-настройщика и заслуженного работника культуры РФ Виктора Филонова, который работал в филармонии. Он содержал и настраивал этот рояль, в какой-то момент пришлось даже делать капитальный ремонт.

Второй рояль стоимостью свыше 6 миллионов рублей стал подарком от областного правительства в честь 70-летия филармонии. Его привезли на специальном микроавтобусе еще в октябре 2013 года, но в филармонии решили, что презентация «королевского инструмента» должна быть торжественной, и на новом рояле сыграла первая леди фортепианного искусства — Элисо Вирсаладзе. Но за пару дней до концерта в Курган прибыл не менее важный гость: мастер-настройщик от фирмы «Стейнвей» досконально проверил, в каких условиях будет «жить» инструмент, настроил его и дал соответствующие рекомендации для своего курганского коллеги.

Наверное, у вас возник тот же вопрос, что и у меня, — почему рояли марки «Стейнвей» настолько дорогие? У меня был еще вопрос киномана: почему в оскароносной «Зеленой книге» Дон Ширли требовал именно этот инструмент в каждом клубе и концертном зале, где ему предстояло сыграть, разве не любой более или менее приличный рояль подходит, бери и играй что угодно?

На оба предыдущие и все последующие вопросы — целую кучу вопросов разной степени разумности — мне терпеливо ответил доктор «королевских инструментов», главный настройщик филармонии Иван Васильев. Разговаривали мы в мастерской, которая сначала вызвала у меня легкое недоумение: полутемное прохладное помещение на втором этаже филармонии не слишком походило на место, где хранятся десятки миллионов. Но потом стало ясно, что здесь созданы все условия для хранения.

— Главнейшим условием для стабильной и продолжительной работы музыкальных инструментов являются два фактора — это влажность воздуха и температура воздуха в помещении, где они находятся. Температура должна быть 20-21 градус, влажность — 40-70 процентов.

В наших условиях, конечно, влажность воздуха поддерживать нелегко, потому что летом у нас нормальная, достаточная влажность, как и положено, а зимой батареи отопления работают, поэтому воздух сухой, приходится увлажнять его, — обстоятельно рассказал Иван Иванович.

За влажностью воздуха мастер следит с помощью гигрометров, их там целых два: один — китайский, другой — немецкий, но при мне они показывали примерно одинаковые значения. Два градуса разницы можно считать погрешностью.

Рояли непременно хранятся в чехлах. У нового «Стейнвея» он родной и красивый — сам рояль, банкетка для пианиста и чехол — вот в такой комплектации они продаются, а у старого, кажется, самоделка, но функцию свою исполняет. Попадание воды из-за какой-нибудь протекшей крыши приведет либо к серьезному ремонту, либо вовсе к списанию, так что с инструментами за шесть миллионов лучше перестраховаться.

Но вернемся к вопросу цены и качества. На производство рояля уходит три года и двенадцать тысяч деталей, многие из которых делаются вручную или сложны в изготовлении (или и то, и другое). Например, резонансную ель — та, что потом идет на деку, — заготавливают в определенное время года на определенной высоте, потому что лучше подходит горная ель. То есть туда надо добраться, надо спустить всё это, надо привезти. Потом это дерево должно отлежаться два года, подсохнуть. Сейчас сушат в специальных автоматах, но «Стейнвей» за естественную сушку. И это только начальный этап.

На роялях известной марки и люди играли знаменитые. Например, на курганских инструментах фирмы «Стейнвей» в разное время играли Святослав Рихтер, Григорий Соколов, Дмитрий Башкиров, Николай Петров, Николай Луганский и Денис Мацуев. По словам Ивана Ивановича, эти и многие другие известные музыканты любят ездить в нашу филармонию, потому что для пианистов самое главное — хороший инструмент.

А звук у этих роялей действительно потрясающей красоты и глубины, мне выпала уникальная возможность в этом убедиться прямо в стенах мастерской. Я как раз успела задать все запланированные вопросы и в ожидании запаздывающего фотографа выдала незапланированный, раз уж появилось время: правда ли, что у инструментов есть характер? В ответ Иван Иванович усмехнулся и снял с нового «Стейнвея» чехол.

— Это Бетховен, — пояснил он, когда закончилась печальная переливчатая мелодия. В школе я всей душой ненавидела задания типа «напиши, какие ассоциации вызвала у тебя эта музыка?», но про эту я написала бы, что она походила на длинную радужную ленту, которую фокусник тащит из рукава, а цвета в ней переходят из одного в другой так плавно, что кажется, будто она перекрашивается прямо на глазах. А потом мелодия замерла, еще продолжая звучать, как еще виднеется в воздухе изощренному видению отсвет цвета яркой ленты, когда сама лента уже медленно упала, свившись в спираль на полу.

На старом рояле мастер сыграл тоже что-то известное из классики, на идентификацию чего моего слуха всё равно не хватило. И тут инструмент показал характер: перед тем как начать играть, Иван Иванович сказал, что у старого инструмента звук более камерный, но сыграл «старичок» даже мощнее.

У поэта Бориса Пастернака, любившего фортепианную музыку, есть удивительные строки: «Я клавишей стаю кормил с руки…». Лучше не скажешь.