«Война — это же не всегда победа». Интервью с ветераном боевых действий в Анголе

15 февраля в нашей стране отмечается День памяти россиян, исполнявших служебный долг за пределами Отечества. В этот день обычно вспоминают ветеранов войны в Афганистане, но наши соотечественники служили не только там. Корея и Алжир, Вьетнам и Сирия, Мозамбик и Эфиопия, Йемен и Ливан — часто советские военнослужащие оказывались в горячих точках по всему миру.

Когда в 1975 году в Анголе, расположенной в юго-западной части Африки, началась кровопролитная борьба за власть, одну из сторон конфликта поддержал Советский Союз. Советские военные специалисты были направлены в боевые части и подразделения ангольской армии, но, официально занимаясь только учебной работой, сами принимали участие в боевых действиях. Через службу в Анголе прошли около 11 тыс. военнослужащих из СССР. Вернулись домой не все — по официальным данным, в Анголе погибли 54 человека.

Летчик-истребитель Николай Адонин отслужил в Анголе больше двух лет. Неоднократно он попадал в сложные ситуации, рисковал жизнью, но в итоге смог благополучно вернуться домой. В преддверии Дня воина-интернационалиста подполковник Адонин встретился с журналистом Юга.ру и рассказал подробности неизвестной многим войны.

Николай Адонин родился в Ейске, но большую часть жизни прожил в Краснодаре. Здесь он учился, здесь же еще школьником стал ходить на занятия в аэроклуб.

— Два года после школы полетал и понял, что это моя профессия. К тому же брат служил в авиации, много интересных вещей рассказывал. В общем, закончил училище и стал летчиком. Служил в Уссурийске, в Комсомольске-на-Амуре, потом перевелся в Краснодар и уже отсюда получил вызов в Анголу.

До командировки вы знали, где в принципе находится Ангола?

— У нас в летном училище обучались курсанты из двух десятков стран — индусы, кубинцы, ливийцы, сирийцы, арабы, вьетнамцы, перуанцы и другие. Поэтому мы общались с людьми, имели некоторое представление о том, откуда они приезжали. Обучали мы и ангольских летчиков, а потом мне предложили поехать в Анголу и продолжить их обучение там. Вернее, не так — у нас в армии не предлагают, это был приказ. Ливия, Сирия, Перу, Вьетнам — много тогда было стран, где служили наши специалисты. Не всегда это были именно горячие точки, иногда просто наши учили местных летать или пользоваться новым оружием. Мог попасть и в Афганистан, это дело случая. В итоге с августа 1984 по октябрь 1986 года прослужил в Народной Республике Ангола.

Гражданская война в Анголе — крупный вооруженный конфликт между тремя группировками, одну из которых поддержали Советский Союз и Куба, а другие стороны получили помощь со стороны ЮАР и США. Война началась в 1975 году и продолжалась до 2002 года. Потери среди гражданского населения составили, по разным данным, от 300 тыс. до 500 тыс. человек.

Как вас встретила незнакомая страна?

— Первое, что бросилось в глаза в столице страны Луанде, — грязь и запущенность на улицах. Выглядело это угнетающе. Хотя красивые места и пляжи, как потом выяснилось, там тоже были. Погодные условия были тяжелые — близко к экватору, поэтому жара и влажность были страшные. Кондиционеров никаких в то время не было, спать приходилось под накомарником, потому что малярию никто не отменял. Тяжело было находиться в кабине во время полета. Дело в том, что в системе кондиционирования самолета циркулировала водно-спиртовая смесь, а за счет того, что местный спирт делали из бананов, он имел примеси и постоянно засорял все фильтры. Поэтому эффективность системы охлаждения очень сильно падала. Когда ситуация позволяла, то уже после посадки на пробеге я приоткрывал кабину, чтобы запустить внутрь воздух температурой градусов под сорок — чтобы охладиться. В кабине во время полета было еще жарче.

Вы знали, на сколько уезжаете?

— Сразу было известно, что эта поездка продлится два или три года — в итоге пробыл чуть больше двух лет. Насколько я помню, одновременно на всей территории Анголы находилось около 1,2 тыс. советских граждан разных военных специальностей, в том числе и авиационных. Постоянно шла ротация — кто-то приезжал, кто-то уезжал. У нас был свой штаб ВВС и ПВО, который находился на аэродроме в Луанде.

Сложность была в том, что в Афганистане советские войска были официально — там наши летчики совершали боевые вылеты. Или вот сейчас российские войска в Сирии служат официально. Нас же в Анголе как бы и не было, но принимать участие в боевых операциях приходилось. Двойственная ситуация — с одной стороны, задачи ставились местным летчикам, но было понятно, что самостоятельно, без нашей помощи они решить их не смогут. Мало того что местные кадры не были подготовлены летать на таком типе самолетов, так еще постоянные проблемы с топливом, боеприпасами и техобслуживанием.

Страшно было тогда в Анголе?

— Когда я приехал в 1984 году, гражданская война там шла уже почти десять лет. Инфраструктура в тот период отсутствовала полностью, все грузы доставлялись только по воздуху. Но война там не шла круглый год — обычно основные боевые действия шли в августе, когда на оперативные аэродромы подвозили топливо и боеприпасы. В эти моменты и можно было выполнить какие-то боевые задачи. А в промежутках шла обычная учеба. Но часто возникала необходимость летать и нам самим. Ну и летали.

У противника авиации как таковой не было, но средства ПВО были очень современные, например, зенитно-ракетный комплекс «Стингер» с головкой самонаведения. Противнику стоило только услышать звук самолета, он уже мог привести оружие в боевое состояние и провести пуск. Поэтому все действие нашей авиации было ограничено одним заходом. На второй заход идти не надо, потому что противник был уже к нему готов. Кроме того, с земли все равно стреляли из всех видов оружия. Для самолета или вертолета много не надо: одна пуля может пробить топливный бак и привести к серьезным проблемам.

Потери в ваших частях были?

— Были. Сбили однажды наш Ан-12, экипаж пять или шесть человек. Прилетел из России какой-то важный начальник и решил, что ему обязательно нужно побывать на месте падения самолета и разобраться, почему это случилось. Хотя и так все было уже понятно. В итоге снарядили экспедицию к месту падения. Попали они в засаду, их начали расстреливать. На подмогу вызвали два наших вертолета. Один из них выпустил ракеты и благополучно ушел, а другой вертолет пошел на второй заход и в этот момент противник его достал. Потеряли экипаж вертолета: два летчика и борттехник, очень хорошие ребята были, не раз выручали нас до этого.

Пошли разговоры, что хорошо бы их представить к званиям героя, но начальство сказало, что мы здесь официально не воюем и никаких героев тут не может быть. Дали им, если не ошибаюсь, орден Красной Звезды посмертно.

Всего с 1975 по 1991 год через Анголу прошли 10 тыс. 985 советских военных. Официальные потери СССР составили 54 погибших и десять раненых. В 2008 году в России вступили в силу поправки к Федеральному закону «О ветеранах», согласно которым военнослужащие, принимавшие участие в войне в Анголе, признаются ветеранами боевых действий.

Вы подписывали документ о неразглашении о том, куда вас отправляют?

— Никогда и никто от нас этого не требовал. Я думаю, что нет в этом никакой военной тайны. Единственное, что наше участие в боевых действиях сильно не афишировалось. Доходило до смешного. Возвращаемся с задания, заруливаем на аэродром, а там главный военный советник спрашивает, где это ты был и куда летал? Приходилось выкручиваться, что-то рассказывать про «учебный» полет. Но в то же время боевая задача ставилась не без участия этого советника. Он же знал, что у местных пилотов нет достаточной квалификации, чтобы выполнить ее без нас.

Вот эта неопределенность давила. В Анголе, в отличие от Афганистана, мы официально же не воевали, а риски были...

Вот эта неопределенность давила. В Анголе, в отличие от Афганистана, мы официально же не воевали, а риски были. Хуже всего было в те моменты, когда приходилось принимать решения и брать на себя ответственность. А война — это же не всегда победа, бывает и наоборот. И очень не хотелось, чтобы кто-то не вернулся домой, потому что ты принял неправильное решение.

Часто приходилось рисковать жизнью?

— Всякое бывало. Сидим как-то на базе, утром вызывает по радиосвязи мой непосредственный начальник и ставит задачу: вашей четверке нужно сегодня перебазироваться на оперативный аэродром Менонге. Завтра с утра вам предстоит боевая работа. Я спрашиваю, а передовая команда будет? Передовая команда — это технические специалисты, которые первыми прилетают на место на транспортнике и готовят все, чтобы принять боевые самолеты. Мне сказали, что к обеду будет Ан-26, который и обеспечит перелет передовой команды. Ждем. К обеду не получилось, задержались. Вижу, пока его загрузили, пока команда созрела, уже дело к вечеру. А значит, садиться нам придется ночью, но ночного старта там нет, сесть невозможно. Вот что тут делать? Какое решение принимать? Принимаю решение лететь без передовой команды. Думаю, там же кубинцы сидят, и у них есть привод — это радиостанция, которая должна быть включена. Перелет все-таки 800 км, и сесть без привода на незнакомой местности не получится.

Летим, время идет, а привод не работает. Четыре самолета в воздухе, а солнышко уже садится. Мы постоянно запрашиваем аэродром, но в эфире тишина. И вдруг неожиданно в эфире появился тогда еще непонятно кто и на испанском языке начал нам что-то рассказывать. Оказалось, что мы уже пролетели этот аэродром и чтобы вернуться на него, нам нужно взять такой-то курс. Это нам подсказал кубинец, который ремонтировал локатор и случайно нас заметил. Понял, что нам нужна помощь, и дал курс на аэродром. Мы развернулись, увидели аэродром и больше его из виду уже не теряли. Если бы не кубинец, то не знаю, что было бы. Топлива у нас уже не было и сесть вне аэродрома мы тоже не могли. Да, это было авантюрное решение с моей стороны, но мы были на войне. И не выполнить нельзя, и, выполнив, могли потерять четыре самолета. Хорошо если только самолеты.

Вы понимали, что происходит в Анголе и зачем советские войска в принципе там находятся?

— Там было все очень просто — для СССР это была важная военная база. Туда заходили советские корабли, прилетали самолеты. Мы могли расширить дальность действия нашей стратегической авиации и флота за счет того, что в Анголе находилась военная база. Плюс страна очень богата алмазами и нефтью, то есть являлась платежеспособной.

Помимо советских специалистов там находились наши союзники — кубинцы, всего около 35 тыс. человек. Поражало, насколько они уважали нас и по любому вопросу старались нам помочь. Забарахлил у меня автомобиль — что-то с топливным насосом. Ну где я его там возьму? Заезжаю к кубинцам, нахожу командира, пытаюсь рассказать о поломке. Он приглашает выпить кофе, и, пока мы его пьем, мне уже все чинят. Они не должны были это делать, но делали с удовольствием. Запало в душу, насколько искренне они себя вели. И это был не единичный случай. После того как я не совсем удачно катапультировался и повредил ногу, на следующий день после выхода из госпиталя кубинцы привезли мне домой костыли. Никто не просил, но они знали, что у меня проблема с ногой, что нужно ходить на перевязки, что неудобно спускаться с шестого этажа. Я их вообще не знал, кто они такие.

Чем закончилась та война?

— Закончилась тем, что победили «наши» ребята — те, кого поддерживал СССР. Силы оппозиции, в том числе и с помощью нашей авиации, были разбиты. Но случилось это через года два или три после того, как я уехал из Анголы.

Почему вам пришлось прервать командировку?

— На учениях произошла остановка двигателей на малой высоте. В процессе катапультирования случилась нештатная ситуация — некорректно сработала система катапультирования. Наложили 17 швов на подбородок. Получил травму, которая в будущем не позволила продолжить летную работу. Пришлось вернуться домой раньше времени.

А с того момента я больше не летал. Вернулся в училище, несколько лет занимался нелетной работой, а в 1994 году вышел на пенсию. В торговлю не пошел, занимался ремонтом автомобилей. Какую-то смежную профессию освоить было сложно. У меня в дипломе написано «инженер по эксплуатации летательных аппаратов и двигателей». Не так просто найти себе применение. Было бы здоровье, можно было бы попытаться устроиться в «Аэрофлот». В моем случае это был не вариант. Так нигде за границей, кроме Анголы, и не побывал.

Вы получили какие-то награды за время службы?

— Ничего. Ни наград официальных, ни благодарностей. В Анголе официально в боевых действиях мы участия не принимали. А раз мы там не воевали, то какие могут быть награды? Есть, правда, медали от Союза ветеранов Анголы. Конечно, есть удостоверение участника боевых действий. Одно и то же удостоверение, что у ветерана Афганистана, что у ветерана Анголы. Есть какие-то льготы по санаторному обеспечению и приплачивают к пенсии в районе 3 тысяч.

Авиация Армия История