Не царственное чувство. Осталась ли магия в портретах Владимира Путина

Портрет правителя — серьезная штука; классики учили, что при взгляде на него душа приличного человека должна исполняться царственного чувства. Последние связанные с портретами эксперименты, правда, заставляют заподозрить, что этот испытанный прием начинает давать сбои

Примечательная история приключилась, как на днях выяснилось, в Сирии, в расположении базы Военно-морского флота РФ в городе Тартус: некий офицер Олег Лавренчук, пребывая в подавленном состоянии ввиду длительной зарубежной командировки (это он сам так написал в объяснительной), напился пьян и в таком состоянии сопротивлялся военной полиции, а будучи все же побежден, «высказывал в адрес военного коменданта, личного состава военной комендатуры, а также портрета верховного главнокомандующего вооруженными силами Российской Федерации нецензурную брань», цитирует «Коммерсант», видимо, протокол задержания. Ну, и был уволен со службы.

Случай этот не только говорит нам о том, до каких пределов разочарования может довести человека длительное пребывание «на дальних рубежах» борьбы с терроризмом; в конце концов, оптимист вообще может сделать вывод, что все враги Башара Асада окончательно разгромлены, раз офицерам уже больше нечем заняться.

И даже не только о превосходном состоянии российской армии, где, говорят, в «лихие 90-е» несознательные офицеры, страшно вспомнить, употребляли спиртное и выражались нецензурно, но сейчас, при Владимире Путине и Сергее Шойгу, все переменилось, командный состав, слава богу, больше такого не допускает, и выпивший офицер — небывалое ЧП, о котором пишут в центральных газетах. 

Нет, раз выпивали шестеро, а уволен один (да и военный комендант, надо полагать, не в первый раз такое слышал), то ключевым элементом истории является, безусловно, портрет верховного главнокомандующего, а для невоеннослужащих — просто президента Владимира Путина. 

Дело в том, что допускать сомнительных высказываний в адрес портрета правителя никак нельзя, и об этом известно с давних пор. Вот, например, полицейский агент Бретшнейдер, задержавший в трактире «У чаши» бравого солдата Йозефа Швейка за государственную измену, прихватил и трактирщика Паливца, который имел неосторожность сказать, что убрал портрет императора Франца-Иосифа на чердак, так как на него-де гадили мухи. «Вам этого государя императора вышибут из головы», — сказал Бретшнейдер трактирщику, и оказался прав: Паливец получил 10 лет тюрьмы, в то время как Швейка в конце концов отпустили. 

Портрет — дело серьезное, можно сказать, краеугольное, Олег Лавренчук легко отделался. Ну вот, помните, был такой популярный активист Сергей Удальцов, устраивал митинги и демонстрации? В определенный момент, перейдя всякие границы, он разорвал и попытался сжечь портрет президента. Дмитрий Песков тогда красиво сказал: Удальцов, мол, тем самым сжигал голоса российских избирателей, проголосовавших за Владимира Путина. Активист тогда уже находился под подпиской о невыезде, но как раз после инцидента с портретом меру пресечения ему изменили на домашний арест, а затем и вовсе посадили на 4,5 года. Не было бы портрета, глядишь, и отделался бы чем-нибудь условным, а так — сами понимаете.

И совершенно естественно, что перед президентскими выборами 2018 года билборды с изображением строгого путинского лица поставили под круглосуточную полицейскую охрану. А то их то яйцами под покровом ночи закидают, то из пейнтбольных ружей расстреляют (а мы уже понимаем, что расстреливают тем самым нас, избирателей), то слово нехорошее напишут. 

Конечно, не все граждане у нас несознательные. В петербургском аэропорту Пулково, скажем, стали продавать портреты Путина, стилизованные под иконы. Под стеклом, понятно, чтобы мухи не загадили. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков почему-то сказал, что ни сам Путин, ни Кремль в целом такой инициативы не приветствует и это-де неуместно.

Чем недоволен Песков, непонятно. Такое следует поощрять. Радоваться нужно, что не все еще в стране готовы путинские портреты помидорами забрасывать. Один из любимых философов Путина Иван Ильин довольно доходчиво в свое время объяснил, что «олицетворение народа и государства персоною государя есть процесс художественно-религиозный» и созерцание портрета очень даже сравнимо с созерцанием иконы. 

«Облик государя не унижает подданных, а возвышает и воспитывает их к царственному пониманию государства и его задач», — цитировал Ильин немецкого коллегу Новалиса, а от себя добавлял, что «художественное отождествление с обликом любимого и желанного государя... вносит в душу гражданина нечто подлинно царственное, ту заботу обо всем народе, которою живет сам государь».

Что же, спрашивается, неуместного в том, чтобы гражданин, созерцая облик любимого государя даже на бегу, в аэропорту, исполнялся нравственно-религиозного чувства?

Что же, спрашивается, неуместного в том, чтобы гражданин, созерцая облик любимого государя даже на бегу, в аэропорту, исполнялся нравственно-религиозного чувства? И чем пышнее портрет, тем чувства больше. Любой военный комендант такие вещи понимает.

Недавно один московский пранкер провел на этот счет натурный эксперимент: повесил большой портрет Владимира Путина в лифте и заснял на камеру реакцию жителей. Оказалось, что поездка в лифте слишком мимолетна, что ли, для того чтобы воспитать душу — реагировали граждане не особенно восторженно. Но некоторые, из числа наиболее дальновидных, заметив видеокамеру, предпочитали одернуть невоздержанных спутников, логично предполагая, что язык в такой ситуации лучше не распускать.

Писали даже, что пранкера задержали. Слух, правда, не подтвердился, но само его возникновение симптоматично, потому что с точки зрения телезрителя это самый естественный финал истории. Но не посадили все же, гуманно обошлись по сегодняшним меркам.

И хотя никто в лифте портрет не сорвал, не плюнул в него, и даже матерились люди редко и сдержанно, эксперимент все же получился опасный. Магия портрета перестает работать — вроде бы правитель на нем изображен по-прежнему тот самый, что был популярен еще лет шесть назад, но в глазах граждан что-то в нем как будто бы, как в классическом романе Уайльда, неуловимо меняется, проявляются все более отталкивающие черты. Есть риск внезапно обнаружить перед портретом в 2024 году — или чуть позже — кого-то уже совсем другого, узнаваемого только по косвенным признакам. 

Ведь в кабинете каждого российского чиновника, от премьер-министра до самого последнего муниципала, висит такой портрет. Есть такая традиция. И кто теперь может поручиться за то, что в адрес и этих портретов не несутся нецензурная брань или обидные шутки, хотя бы в неслужебное время, особенно после всех этих отставок (кто бы вот поставил камеру в кабинете Медведева 15 января)? В наше время не одним только офицерам впору прийти в подавленное состояние.