Как лесник из Набережных Челнов организовал бизнес по изготовлению карет

Кто покупает кареты в XXI веке и как устроен бизнес по изготовлению конных экипажей

В Набережных Челнах вот уже почти двадцать лет работает одно из немногих в России производств, где изготавливают... кареты. А еще брички, фаэтоны, сани, пушки и другие атрибуты прошлых эпох. О том, как задумывался и развивается этот бизнес, кто заказывает кареты в наше время и выгодно ли этим заниматься, «Реальному времени» рассказал владелец предприятия Эдуард Сахбиев.

«По первому образованию я вообще лесник»

— У вас очень экзотичный бизнес. Вы занимаетесь только каретами и санями?

— Основная сфера нашей деятельности — кареты и сани. Делаем и другие интересные вещи — например, пушки для салюта. Такая и как декор может служить, и еще можно в нее фейерверки загружать. Но в основном делаем конные экипажи. Это и повозки, и телеги, и кареты, и фаэтоны, и брички — разные гужевые транспортные средства. Нас можно назвать «производителями традиционного транспортного средства», ведь экипажи ездят несколько сотен лет уже, а автомобилю всего чуть больше ста исполнилось.

— Как вам вообще пришло в голову начать этим заниматься, у вас есть какое-то профильное образование?

— По первому образованию я вообще лесник. По второму — юрист. В конце 1990-х годов был в стране один завод, который делал кареты, он еще с советских времен работал. Когда-то он был востребованным. И как-то раз я увидел его продукцию и подумал: «Я же лучше могу сделать и дешевле!» Взял да и сделал. С тех пор и пошло понемногу.

— А заказчика на первую карету быстро нашли? Тяжело было запускать бизнес?

— С нашим первым конным экипажем мы выехали на гонки на ипподроме. Проехались, показались, а когда выезжали оттуда, к нам подъехал Джаудат Мидхатович Миннахметов. Он тогда занимался базой отдыха «Дубай» под Казанью. И вот он нам говорит: «Вы, ребята, тут катаетесь, а я ищу по всей России экипаж и найти не могу!» Он у нас и первую эту карету купил, и еще одну заказал. С его легкой руки все и пошло. А потом заказы пошли по сарафанному радио.

— А кто еще покупает такой специфический товар, как вы ищете заказы?

— Главный рекламный канал у нас — сарафанное радио, как я уже сказал. Основная масса наших клиентов — это те, кто хочет заняться небольшим бизнесом, катать людей. Это могут быть и любители, у которых есть свои лошади, а могут — и предприятия. Причем и бюджетные, и частные. Всевозможные содержатели баз отдыха к нам обращаются, туристические компании. А еще сейчас повсеместно реставрируются усадьбы, и там часто организуются услуги катания людей в каретах и фаэтонах. Вот они у нас и заказывают.

— Сколько вы делаете карет в год?

— С момента образования мы сделали около 450 конных экипажей. В лучшие времена делали по три с половиной заказа в месяц. Сейчас около двух — значит, штук 25 в год.

— Какие у вас производственные площади? Сколько людей у вас работают?

— Ну как вам сказать… Это же только звучит как «предприятие с двадцатилетним опытом и выходом на международный рынок». А устроено у нас все достаточно просто и компактно. Почти 400 квадратных метров площади мы раньше арендовали, а теперь смогли выкупить. Там три бокса: в одном — металлические работы (сварка и тому подобное), в другом — покраска (частичная, не вся), в третьем — пошивочный цех. Работают у нас сейчас шесть человек, а раньше бывало и до 15. Все, кроме меня, работают руками: я и снабженец, и директор, и менеджер, и чем только сам не занимаюсь!

— Вы только под заказ работаете?

— Не всегда. Иногда, если образуется «окно» в работе, то делаем без заказа какую-нибудь базовую популярную модель, она отправляется на склад, и потом на нее находится покупатель. Бывает, что кому-то надо срочно: «Бегом, давайте, мне нужна карета, день рождения у человека!»

«Периодически вижу в российских сериалах и фильмах наши кареты»

— Вы делаете типовые изделия или все-таки под запрос?

— Есть модельный ряд, конечно. Делаем кареты моделей «Золушка», «Лилия» и тому подобные. Делать эксклюзив приходится не очень часто, но сейчас у нас такие заказы. Например, голландцы просят сделать им экипаж-катафалк. Начнем с того, что был катафалк для пони. Это похоронный детский экипаж, как бы кошмарно это ни звучало. Потом, правда, и габариты увеличили, и форму изменили. Затем будет другой экипаж — модель «Фаберже», мы ее уже раза четыре делали один в один, но есть человек, который хочет внести изменения. В общем, «сделайте мне то же самое, но с перламутровыми пуговицами».

— То есть вы не только по Татарстану работаете? Какова география ваших заказов?

— От Голландии до Южного Сахалина. На Сахалин раза три у меня кареты покупали. Из Голландии уже и раньше были заказы, и сейчас мы как раз обсуждаем эскизы еще двух экипажей. Казахстан у нас очень активный, мы туда порядка 30 экипажей сделали, если не больше. А вообще, были звонки со всего мира. И итальянцы, и американцы звонили. У нас даже дилер есть в Америке, они там предлагали нашу продукцию, было даже несколько попыток. Сделки не получились по разным причинам. С киностудиями тоже общались — когда «Золушку» новую снимали, то обращались к нам, но в итоге у поляков заказали. Кстати, о кино: я периодически вижу в российских сериалах и фильмах наши кареты. Глазом зацепишься порой — оп! Наше!

— А вы узнаете свои изделия, да?

— Конечно, свое-то детище всегда узнаешь.

— А в Казани около кремля кареты людей катают — это тоже ваши?

— Да, это наши.

— Как переправляете товар в далекие регионы?

— Обычно поездом. Но как-то раз не получился заказ в Магадан — человек хотел себе конные сани, но их не смогли бы загрузить в самолет (там не очень большие лайнеры летают). Сани бы не пролезли в люк. А разбирать и заново собирать их не получилось бы — мы же не делаем разборные модели. Чтоб ее потом собрать, нужно мастерство на всех этапах, начиная со сварки и заканчивая обтяжкой кузова. Мы ведь не можем отправить заказчику набор палок.

— А кареты на Сахалин?

— Там нормально. По железной дороге они ехали до Владивостока, а дальше на пароме.

— Были какие-нибудь курьезные случаи?

— Как-то раз звонит одна заказчица и говорит: «Нам надо мальчику пушку заказать». Я начинаю ей объяснять, что это, вообще-то, не игрушка, что это может быть опасно для ребенка. «Да вы, — говорит, — не переживайте. Мальчику лет под 70, он на пенсии, ему просто делать нечего».

— А что еще интересного делать приходилось?

— Есть такая порода лошадей — американская лошадка, она в холке 50 сантиметров. Для таких малявочек нам заказывают, например, саночки.

В цирк Никулина как-то делали экипаж для поросят. У них там три толстяка должны были вывезти в карете трех поросят.

А еще делаем тачанки. Как-то приехал клиент и говорит: «У меня пулемет максим есть, а вот тачанки нет. Сделайте мне тачанку». Мы ему и сделали — копию той, которая в 1926 году поступила на вооружение Красной Армии. И что-то они уж очень хорошо пошли — десяток таких тачанок сделали, и к 75-летию Победы мы планируем тоже заложить в ближайшее время одну. Наверняка кто-нибудь купит.

«Организации, которые занимаются оформлением всех этих брендов, — халявщики, которые тупо рубят деньги на чужом труде»

— Откуда вы берете чертежи и схемы?

— Ну я же уже четверть жизни (если проживу столько, сколько планирую) на это дело положил. Занимался этим сам: и придумывал, и разрабатывал, и подсматривал в деревне — рассматривал телеги, тарантасы председательские. Нигде ни у кого мы не крали чертежей (как, например, китайцы сейчас беззастенчиво делают — просто тырят у нас разработки и знай себе собирают). Я даже в шутку говорю, что мы бренд мирового уровня, потому что китайцы нас копируют уже лет десять. А сначала были мозги и желание. И всё.

Пришлось все придумывать с нуля. Мы отличаемся от европейцев в этом: у них же преемственность 300—400 лет. А у нас после революции этот пласт как-то ушел, порвалось все, произошло обнуление и обновление.

— Насколько велик риск того, что у вас карету купят, рассмотрят под микроскопом и скопируют потом?

— Пусть что хотят, то и делают. Я не переживаю насчет копирования. Отношусь к авторскому праву спокойно. Я по второму образованию юрист, защищал диплом по авторскому праву как раз. И искренне считаю: все, что ты делаешь, должно принадлежать народу. И все это авторское право, жалобы — это буржуазная чушь. Для чего ты все делаешь-то это? Чтоб это после тебя в мире осталось.

Я, конечно, утрирую, и человек за свой труд должен получать вознаграждение, так я его и получаю: я ведь продаю эти кареты. А если человек у меня подсмотрел и скопировал — ну и бог с ним, что ж в этом такого. Философски к этому отношусь. А все организации, которые занимаются оформлением всех этих брендов, — это халявщики, которые тупо рубят деньги на чужом труде, да и всё. Я им говорю: «Нет, ребята, ну вас на фиг, пусть копирует кто хочет».

«Я все считаю на коленке, никаких бизнес-планов не пишу»

— Насколько маржинально ваше производство, вы как-то планируете процесс?

— Если честно, то я все считаю на коленке, никаких бизнес-планов не пишу. И способностей к этому особых нет. Не скажу, что по математике был последний в школе, но и не первым был. Интуитивно знаю, какое будет «итого» — хоть себестоимость, хоть маржа. Все цифры я примерно знаю и редко ошибаюсь. Грубые прикидки мои обычно сбываются.

— Сколько стоит карета?

— Например, карета «Золушка» стоит 400 тысяч рублей. Но чтобы ехать, надо еще купить упряжь: это плюс 30—40 тысяч на одну лошадь. Если русская запряжка — надо дугу, а европейская упряжь еще дороже — тысяч 50. Но это карета среднего класса. Карета «Екатерина» около 500 тысяч будет стоить. Но они большие, их редко заказывают. А есть экипаж, легкий туристический вариант, он недорогой — от 350 тысяч.

— Себестоимость у нее какая?

— На материалы уходит процентов 30 (зависит от модели), 30% — на зарплаты для сотрудников, из остального мы делаем разные платежи (обслуживание помещения, социалка, электричество, налоги и прочее). Остается не очень много, но мне хватает. Прайс составлен гибко: есть базовая комплектация. Например, базовый фаэтон без обвесов стоит 300 тысяч. Он, конечно, без капора, без фонарей, но уже сразу запряг — и поехал. А если уж ты себе хочешь сверху чего-то наворочать, то нужно заплатить. Тут в точности как с машиной: есть базовая комплектация за минимальную цену. А обвесы на самом деле стоят ведь копейки: пороги всякие, разные такие прибамбасики. Но ценники у них какие! Вот и я примерно так же работаю.

— Удается жить только этим бизнесом? Он окупает себя?

— Пока я только этим занимаюсь. Были мысли что-то еще делать, и советуют мне всякое-разное. Но я даже и не пытался. За эти 20 лет было некогда. Раза два были такие периоды, что нет заказов, нет работы, склад забит, и я думаю: «Надо что-то менять, наверное». И тут вдруг все благополучно рассасывалось, и все раскупалось, и опять некогда было думать о чем-то другом.

— Ощущается сейчас спад?

— Лучшим, пиковым временем были 2012—2013 годы. Тогда мы делали по 3,5 экипажа в месяц. А сейчас по сравнению с тем периодом раза в полтора меньше по объемам — около двух. Так что да, некоторый спад есть.

— Но вы же, наверное, индексируете цены?

— В последний раз небольшие изменения в цене были года три назад. Комплектующие дорожают, но чтобы быть на плаву, прайс поднимать нельзя. Так и выходит: уровень дохода уменьшается, а цены мы держим прежние.

— А неприятности финансовые какие-нибудь были?

— Конечно, были. «Татфондбанк» был. Тогда нам как раз человек перечислил деньги за заказ, все сто процентов. И вот как только он их перечислил, так они сразу все и зависли. Как корова языком слизнула. Нам пришлось сделать эту карету, она еще и дорогая была — полмиллиона висели. Нам потом почти все вернулось из разных фондов, но не сразу.

— Мерами поддержки МСБ пользовались?

— Попытки были пару раз, да так нигде никто нас и не поддержал. На это ведь надо убить столько времени, этим надо заниматься. Понятно, что дается просящему. Но тратить время на перекладывание бумажек, попрошайничество, выпрашивание денег я не хочу. Мне не до этого.

— А кредиты?

— Бывало, брал, но стараюсь не брать. В основном работаю на том, что есть. По-умному-то даже бизнес должен развиваться, надо взять менеджеров, рвать жилы. А я спокойно сижу работаю. Медленно, но верно. Лучше синица в руке, чем журавль в небе. А я вот так, тихой сапой, с пробуксовочками, но еду. Стоять на месте нельзя, надо двигаться, вот мы и двигаемся потихоньку, без резких кредитных рывков.