«На основании таких обвинений можно посадить кого угодно». 15 главных тезисов из выступлений на прениях подсудимых дела «Сети»* Армана Сагынбаева, Максима Иванкина и Андрея Чернова

«7х7» публикует тезисы последних выступлений в судебных прениях троих подсудимых дела «Сети»* — Армана Сагынбаева, Максима Иванкина и Андрея Чернова. Их речи стали заключительными в судебных прениях, после этого подсудимые сказали последнее слово. Приговор по делу «Сети»* намечен на 10 февраля.

Пять аргументов Максима Иванкина

О следствии

— Когда меня только задержали и следователь мне предъявил какие-то документы, я думал, что они как-то и что-то должны доказывать. Когда я их прочел и углубился в суть, то понял, что каждая из строк настолько несуразна, что в это невозможно поверить. Поэтому свою вину [участие в «Сети»*] я не признаю и признать не смогу. Сознаться в этом — это либо не дружить со здравым смыслом, либо, как было по факту, быть подверженным давлению. Я не сторонник насильственных методов.

Я считаю, все доказательства по данному уголовному делу сфальсифицированы, следователя считаю абсолютно безграмотнейшим человеком, показания — абсурдными, а само дело — политически мотивированным. Нас обвиняют в инакомыслии, ни больше ни меньше. Считаю, что единственный приговор, который может быть в этом деле, — это оправдательный.

Об обвинении

— Самые «шикарные» показания — это показания [свидетеля обвинения Дианы] Рожиной. Он сказала, что мы «тренировались в лесу и это как-то связано с политикой». Что это, она не знала, но сказала, что «это что-то нехорошее». Нас на полном серьезе обвиняют на фоне этого?

И самый шик — это то, как гособвинитель связал эти показания с показаниями других свидетелей. Совершенно безразлично, что их показания не «бьются» между собой, но, по мнению гособвинителя, все это каким-то чудом подходит под общую концепцию сценария следователя. Просто грешно этому не верить! По-моему, гособвинитель свою работу провел никак, его работа заключалась в том, чтоб выдавать белое за черное. У меня есть такое предположение, что чем чаще [в деле] встречается слово «терроризм», тем доказаннее наша вина.

О кличке «Рыжий»

— Самое интересное — это когда у следователя закончилась фантазия и он для человека с рыжими волосами [Иванкина] придумал конспиративный позывной «Рыжий». Чтоб никто не догадался, лучше придумать было невозможно.

В 2015 году этот «Рыжий» якобы был в походах и опознан на фото в одном из них. Но в 2015 году я был на флоте среди Баренцева моря и даже при всем желании никак не мог быть в Пензе. Все это говорит о том, что данное прозвище мне придумал следователь.

Должен заметить, что меня вообще ни на одном из этих фото и видео [в материалах дела] нет. Зато есть фото и видеоматериалы, где я есть в парике клоуна, кручу шарик в виде собачки для детей.

О математике в деле «Сети»*

— Все утверждения гособвинения сводятся к убеждению, что дважды два равно пять. Мы тут пытаемся доказать, что дважды два равно четыре и так нельзя. Пытаемся привести доказательства, пригласить экспертов. Но, по мнению гособвинителя, это какие-то непонятные математики — ведь мы же подписали протокол, что дважды два равно пять. Значит, дважды два равно пять.

Обвинение пытается увязать между собой совершенно необъединимые вещи. Невозможно пытаться захватить власть, разделяя анархическую идеологию. Невозможно, выступая за свободу личности, насильственно воздействовать на принятие каких-либо решений. Антиавторитарные анархические взгляды пока еще у нас не запрещены, а антифашизм — вообще мировоззрение любого адекватного человека.

В итоге все это звучит уже не как оксюморон, а как бредовая идея построить круглый куб треугольной формы.

О статье по наркотикам

— Вину в пособничестве [в сбыте наркотиков] я признал, но не думаю, что мои действия повлекли тяжкие последствия. Без моей помощи данное действие [закладка Михаилом Кульковым наркотиков] было бы прекращено на пару минут позже.

Хочу сказать, что у меня не было корыстного умысла. Обвинение в этой части я не поддерживаю. Ни Кульков, ни кто-либо другой мне не обещал за это денег, кроме того, у меня вообще не было умысла заниматься этой деятельностью. То, что гособвинитель не огласил эти мои показания, только подтверждает это и говорит о том, что противоречий в них нет. Свое решение я менять не буду и прошу суд дать надлежащую оценку моим действиям.

Пять аргументов Армана Сагынбаева

О плохой подготовке следователя

— Нестыковки [в деле «Сети»*] говорят, что [старший следователь УФСБ по Пензенской области Валерий] Токарев плохо подготовился.

Приведу только три небольших примера из показаний свидетелей. Например, [свидетель обвинения Егор] Зорин сказал в суде, что видел меня в Пензе только два раза — оба в январе 2017 года. В показаниях следователю он говорил, что один [раз]. [Подсудимый дела «Сети»* в Петербурге Виктор] Филинков сказал на следствии, что меня выгнали из террористического сообщества за излишнюю радикальность. Но террористическое сообщество и так радикальное сообщество. Шишкин сказал нам в суде, что узнал мою фамилию от сотрудников ФСБ.

Большинство свидетелей меня вообще не знают. А те, кто знает — [Григорий] Филатов, [Руслан] Емельянов, [Фархат] Абдрахманов и [Ангелина] Пчелинцева, — говорили, что мы играли в страйкбол и я ничего не высказывал про действующую власть.

О своей внешности и отношении к нацистам

— Очевидно, я не имею ничего общего с тоталитаризмом. Когда я так говорил [в прослушке из материалов дела], я откровенно и намеренно вводил в заблуждение [секретного свидетеля «Кабанова» — Влада] Гресько. Глядя на мою [неславянскую] внешность, можно понять, что я не поддерживаю правых.

Я неоднократно говорил, что я аполитичен. Но есть определенные взгляды, которые я разделяю с подсудимыми: антифашизм, ненасилие, гуманизм, негативное отношение к войнам. Поэтому я не мог пытаться свергнуть или изменить конституционный строй.

После января 2017 года я несколько изменил свои жизненные приоритеты, решил плотнее заняться наукой, меня ожидало повышение на работе по программированию. Я не общался ни с кем из подсудимых, мне перестало это [страйкбол и тренировки] быть интересным.

О «Своде „Сети“*»

— Этот файл подтверждается только тем, что он представлен суду на [СD] диске [его представило следствие, жесткий диск Сагынбаева в суде так и не открылся].

Авторство «Свода» не установлено, но мы видели, что там указан [никнейм, совпадающий с фамилией сотрудника ФСБ] Shepelev. Мы так же увидели, что дата его создания — 14 декабря 2017 года. В то время я уже был длительное время [больше месяца] в СИЗО.

Там еще [в «Своде»] якобы была глава про информационную безопасность, но [свидетель Егор Зорин] сказал нам в суде, что ничего про нее не знает. Как и про информационную безопасность в принципе. Хотя, как связист [по версии обвинения, связистами в «Сети»* были Зорин и Чернов], должен был знать хоть в какой-то мере.

О травматическом пистолете

— Если бы эти [признательные] показания действительно давал я, то мог бы точно сказать, какой у меня был травматический пистолет. Но в протоколах следователя указана не та модель [травмата].

Травматический пистолет я оформил для самообороны и сдал его в 2015 году. Об этом есть справка. Но обвинитель сказал, что я хранил его якобы до октября 2017 года. Предполагаю, во время обыска они [сотрудники ФСБ] просто не нашли у меня никакого оружия и решили: «а пусть будет до октября». Примерно так это происходило.

О часе «Ч» и «Единой России»

— Я не политолог, и мне не понятно, почему в обвинении делается акцент именно на партии «Единая Россия», не КПРФ и не ЛДПР? У нас не однопартийная система, насколько мне известно.

Признательные показания тоже полны противоречий. Нарисовался какой-то час «Ч», смена власти и государственный переворот — вплоть до того, что президентом станет [политик и глава ФБК Алексей] Навальный. Если бы это было правдой, была бы конкретика — мы бы точно сказали, что должно произойти и кто придет к власти. Но обвинение абстрактно просто потому, что этого не было. Считаю, единственный приговор, который может быть, — это оправдательный в отношении меня и других подсудимых.

Пять аргументов Андрея Чернова

О задержании в цеху

— Меня задержали непонятно на каких основаниях. Сведения обо мне у сотрудников ФСБ появились только через несколько часов после задержания. Единственное, чем можно объяснить, что меня задержали и избивали, — это показания Пчелинцева в тот же день. Он рассказывал о том, как к нему тогда приходили в СИЗО.

Когда меня задерживали прямо на работе [в цеху по сборке бытовой техники], там была вся смена и все это видели — меня забрали без протоколов и понятых. Меня вели в наручниках по коридорам, где на каждом углу натыканы камеры. А [сотрудник УФСБ по Пензенской области Вячеслав] Шепелев говорил во время проверки по моей жалобе, что я по своей воле пошел с ними и никаких наручников не было. Одно это говорит о качестве этой проверки.

О доказательствах

— Обвинение, я считаю, вообще голословно и ничем не подтверждено. Я говорил следователю: «Почему мне вменяют походы и страйкбол, они же ничего не доказывают?» А он говорил: «Так-то да. Но ты не понимаешь — есть факт, что ты согласился на участие [признательные показания Чернова об участии в террористическом сообществе], и этого достаточно».

[Следователь] говорил про совокупность [доказательств], а какая совокупность? То, что человек ходит на двух ногах, дышит воздухом и разговаривает словами?

Вот и вся совокупность. На основании таких обвинений можно посадить кого угодно.

О Егоре Зорине

— Когда обвинение «ни о чем», то сколько доказательств ни приводи — будет недостаточно. Все обвинение против меня основано только на показаниях Зорина. Но те показания, которые он говорил здесь [в суде], он объяснял только тем, что ему «так показалось» и «он так подумал». Все дело в том, что Зорин меня не знал и не знал, что сказать обо мне. Единственное, что он делал, — выполнял свою договоренность с обвинением.

Остальные свидетели обвинения [Диана Рожина и Игорь Шишкин] в ходе судебного заседания однозначно пояснили, что на допросах такого не говорили [про участие Чернова в «Сети»*].

О закладках наркотиков

— Статью по наркотикам считаю домыслами следователей. Ко мне эти наркотики пытаются привязать тем, что якобы были найдены записи [адреса закладок] у меня в телефоне. Но это даже не мой телефон. Потом он три месяца валялся без упаковки у следователя. И все они [адреса закладок на телефоне] были найдены в файле, созданном через несколько дней после моего задержания.

О статье за терроризм

— Обвинение в терроризме нам предъявлено в том числе и потому, чтобы никто не обращал внимания на незаконные действия на следствии ФСБ. Потому что это [терроризм] очень тяжкая статья, и отношение к нам поэтому такое… Даже когда подробностей [по делу] еще не было известно, в СИЗО к нам обращались просто «террорист» и «взрыватель». Сотрудники СИЗО и ФСБ думали, что никто разбираться [в деле] не будет, поэтому вели себя незаконно. Только общественная поддержка нам помогла. Считаю, мы должны быть оправданы.

Финальная стадия судебного процесса — прения по делу «Сети»* ― длилась в Пензе почти месяц. Они начались 18 декабря с речи государственного обвинителя Сергея Семеренко. 26 декабря он потребовал для подсудимых от шести до 18 лет лишения свободы.

Подсудимые и их адвокаты высказали ряд претензий в адрес следствия и государственного обвинения. В частности, назвали уголовное дело сфабрикованным, привели свои доводы.

«7х7» публиковал выступления адвоката Ильи Шакурского и адвоката Дмитрия Пчелинцева, для которых гособвинитель запросил самые большие сроки (16 и 18 лет), а также главные тезисы подсудимых Ильи Шакурского, Дмитрия Пчелинцева и Василия Куксова. Михаил Кульков выступать в прениях отказался.
В последнем слове выступили все семь подсудимых. Они не признали вину и попросили суд полностью их оправдать.

*«Сеть» — террористическая организация, запрещенная в России.

Екатерина Малышева, «7х7»