Даниил Крамер: «Нация с пустой душой - это катастрофа»

Одним из самых ярких номеров на церемонии вручения премии «Звезда Театрала» стало выступление пианиста, народного артиста России Даниила КРАМЕРА. Воспользовавшись случаем, корреспондент «Театрала» пообщался с музыкантом и узнал, какие проблемы современного общества его особо волнуют.

– Больше всего меня тревожат внутренние проблемы нашей страны. В первую очередь это снижение уровня культуры, ее «ширпотребизация», что неизбежно снижает и производство, и социальный, и моральный уровень общества. Наша цивилизованность определяется культурой, языком и верой. Когда рушатся цивилизационные основы – гибнут государства. Сейчас я вижу, как невероятно расширяется не только ширпотреб, но и тюремная субкультура.

Например, на Дальнем Востоке распространяется движение АУЕ («арестантский уклад един»), которым уже захвачены десятки тысяч подростков, но я не слышу по этому поводу никаких воплей об опасности. Об этом стараются глухо молчать, хотя опасность велика. Никто не понимает, что культура может быть и великим лекарством, и страшным ядом. Многие историки полагают, что гибель Римской империи началась с лозунга «Хлеба и зрелищ». А разве не этот лозунг сейчас стоит во главе угла российских телеканалов и радиостанций? Разве не этот лозунг занимает 90 процентов всего эфира? Боевики, динамичные ток-шоу, детективы, попса… Все это является причинами примитивизации человечества.

Конечно, это происходит не только у нас. Наиболее ярко это выражено в Европе, США и в России, то есть в тех странах, которые определяют цивилизационное направление на планете. Откуда идут истоки? Все очень просто: мир жаждет денег. Голливуд создает конвейер, который перенимает Европа, Россия и пока еще «здоровые» восточные цивилизации. Я не думаю, что этот культурный конвейер хорошо закончится. Уже сейчас мы можем наблюдать черно-белое мышление и полную атрофию «анализационных» возможностей. Например, наше правительство сетует, что мало людей готовы поехать на Дальний Восток. А как они туда поедут, если культура и моральный облик громадной части общества определяются тюремной субкультурой, которая развита на Дальнем Востоке больше, чем где-либо еще.

К примеру, приезжает человек на Дальний Восток. Он не делает связки между тем, что чиновник потребовал у него взятку, чтобы он ему этот «дальневосточный гектар» дал в хорошем месте, а не на болоте. А у чиновника сформирован другой менталитет: дай взятку – тогда я сделаю. У него нет сформированного культурой, верой и обществом правильного менталитета: не нужна взятка – есть интересы государства.

Именно культура формирует значительную часть системного мышления, а система имеет несколько законов. Первый закон – любая система работает только сама на себя. Второй – система работает против себя только в той степени, в которой это нужно, чтобы система работала на себя. Простейший пример – наркотики. Система не может допустить, чтобы наркотики убили всю страну, ведь тогда она, система, пострадает. Поэтому система будет блокировать ту часть наркотиков, которая нужна, чтобы общество оставалось в той степени здоровым, чтобы система могла получать свои финансовые выгоды. Вот такой получается замкнутый круг.

Меня заботит и нынешняя государственная культурная политика. Вместо того, чтобы оздоравливать государство с помощью культуры, Министерство культуры и Министерство просвещения действуют вопреки. Существуют научные исследования, показывающие, как меняется уровень IQ и тип социального поведения у детей, закончивших музыкальные школы. На этом фоне я наблюдаю, как в России музыкальное образование становится платным, то есть недоступным для многих ребят, как появляется ЕГЭ, как учитель превращается в «менеджера по оказанию педагогических услуг». Те, кто это сделал, не понимают, что педагогическая услуга бездушна, ведь учитель – это прежде всего личные взаимоотношения с учеником, учитель – это врач, в его руках судьба ребенка. Бездушные люди делают бездушные реформы, воспитывая бездушное поколение. По опыту Советского Союза, слишком думающая, слишком читающая, слишком анализирующая публика опасна для государства. Но только они не понимают, что это опасно для больного государства (а Советский Союз был болен), а для здорового государства люди думающие – это те самые бактериофаги, которые чистят нашу кровь. Но система не понимает и дает дорогу вирусам, и мы начинаем болеть. И я очень не хочу, чтобы мы болели все больше и больше.

Можете считать меня культурологом, но последние реформы образования и культуры я считаю настоящей диверсией. Это долговременная акция, нацеленная на разрушение страны. Я глубоко убежден, что наши внешние проблемы являются последствием внутренних. Если бы наше общество было здоровым, у нас бы изменилась экономика, и мы могли бы совершенно по-другому разговаривать со всем миром. Но кто-то, видимо, этого очень не хочет.

Думаю, что процессы, которые происходят с нашим образованием и культурой, инспирируются извне. Я не могу не видеть, что практически ничего не делается в пользу нашей страны, и при этом не могу допустить, что во всех наших профильных министерствах сидят сплошные дураки. Сейчас английские колледжи перенимают советскую систему образования, а мы перенимаем загнившую Болонскую систему, которая доказала свою несостоятельность, от нее уже отказываются в европейских странах. А зачем нам надо, чтобы российские дипломы признавались на Западе? То есть мы вкладываем деньги в обучение молодых, а они потом уезжают? Разве это не диверсия? Кто-то очень хочет, чтобы Россия, которую не смогли убить быстро, смогла умереть медленно. Римская империя умирала 300 лет, но она все-таки умерла. Думаю, что Россия постепенно превратится в банановое государство, в страну неграмотных плебеев, имеющих золотой миллион. Но этот миллион не сдюжит. Страны, в которых было резкое разделение на патрициев и плебеев, долго не выдерживали.

Образование – это голова, а культура – шея. Куда эта шея повернет, туда голова и посмотрит. То есть мозги работают в том направлении, куда их направляет культура. Возьмите чрезвычайно образованного человека, направьте его в нужную сторону, и вы получите доктора Менгеле – классический тип изувера. Конечно, культура – не панацея, не бывает правил без исключений, но есть нечто общее – национальное желание, сформированное посредством четырех составляющих: культура, образование, их гармоничное правильное сочетание и искренняя вера. Вера – это наш стержень. Когда-то у нас был Моральный кодекс строителя коммунизма, который придумали не просто так. Уже тогда прекрасно понимали, что внешнее законодательство не играет такой роли, как внутренние законы человека. Если человек сам себе сказал: «Не убий!», то закон ему не нужен. А если он сказал: «Я убью!» – то закон его не остановит. По статистике, закон останавливает лишь 15–20 процентов людей. Это вопрос национального желания в масштабе государства. И я пока не вижу, чтобы этот вопрос был задан.

Обратите внимание на успехи японцев в спорте, науке и культуре, так называемое «японское чудо». Почему это произошло? В послевоенное время японцы вкладывали всё в культуру и образование детей и теперь пожинают плоды. Они прекрасно понимали, что культура является решающим фактором не только экономики, но и обороны, потому что винтовка солдата будет направлена туда, куда ее направит культура. Если культура скажет: «Умри, но не предай», – то он именно так и сделает. Поэтому я с ужасом смотрю на то, что происходит сейчас в России.

Я не знаю, как произведения Бетховена, Моцарта, Шопена и других классиков меняют IQ ребенка, но они его меняют. И попса его меняет, действуя на саму душу. Слой ширпотреба влияет на верхние ассоциативные ряды человеческой души, поэтому не следует удивляться тому, что в нашем обществе такое количество людей с неглубокой душой, неспособных по-настоящему сопереживать. Почему при трагедиях на улице мы наблюдаем людей, которые вместо того, чтобы помочь, цинично фотографируют происходящее? Почему при теракте в Домодедово таксисты взвинчивают цены до 20 тысяч рублей, а вода начинает стоить 500 рублей? Нация с пустой душой – это катастрофа.

Не подумайте, что мои прогнозы относительно будущего нашей страны совсем уж неутешительные. Я оптимист. Пока существуют такие люди, которые видят, понимают и пытаются говорить, ничего не потеряно. В свое время мой преподаватель Евгений Яковлевич Либерман после поездки в Калугу на семинар по Моцарту сказал фразу, которую я, будучи студентом, тогда не понял: «Знаешь, Даня, пока на семинаре по Моцарту будет полный зал, эта страна не умрет». Только сейчас я понимаю, что же мне сказал мой гениальный учитель.