Это нужно живым. Историки: «В создании единой базы данных жертв репрессий должно участвовать общество»

Президент Владимир Путин поручил администрации президента совместно с ФСБ, МВД, ФСИН и Росархивом рассмотреть вопрос о создании единой базы данных жертв политических репрессий. Свои предложения они должны представить к 1 октября 2020 года. Опрошенные The Insider историки и правозащитники считают, что собрать полную и объективную информацию по репрессированным невозможно без открытия архивов и привлечения к работе общественных организаций. 

Роман Романов, директор музея ГУЛАГа 

(Романов выступил инициатором создания базы данных)

Материалов огромное количество. Они рассыпаны, как разобранный паззл, важно собрать всего его элементы. Например, есть такие материалы, как учетные карточки заключенных, последние документальные свидетельства пребывания человека в лагере, потому что дело могло быть уничтожено, но остались учетные карточки. Они не входят в Архивный фонд РФ и важно, чтобы и такие крупицы были учтены, отсканированы и добавлены в создаваемую общую базу данных. Здесь важно, чтобы были первоисточники в архиве, потому что те базы данных, которые сейчас есть в открытом доступе, в основном базируются на книгах памяти, которые создавались в разных регионах по разным методологиям. Нам предельно важно, чтобы в основе этой базы данных были архивные документы и их сканы.

База данных, которую подготовило Министерство обороны совместно с «Мемориалом», где эти отсканированные документы представлены, – это пример, на который мы ориентируется. У нас большая надежда на то, что в этом направлении будет создаваться база данных, о которой мы говорили.

Меня пока не пригласили участвовать в работе по созданию базы. Но я надеюсь, что у меня будет возможность предложить свои методы, технологии, и я бы мог представить запросы, которые поступают к нам в музей. Музей – это центр документации, который помогает искать информацию о репрессированных родственниках. У нас более тысячи запросов ежегодно, и у нас разработана методология, как искать в архивах, или если человек получает отказ в каком-то из архивов. У нас уже есть приличный опыт, и мы понимаем, с чем люди обращаются и с чем сталкиваются.

И, конечно, должно быть широкое обсуждение с участием общественных организаций. У«Мемориала» есть база данных, на которой образуются другие базы данных, есть «Открытый список». Безусловно, это люди, которые занимаются темой уже не один десяток лет. Опыт и понимание у них даже больше нашего. Я бы также пригласил специалистов, которые занимались подготовкой базы данных Министерства обороны. Это люди, которые уже прошли этот путь, и у которых есть готовый продукт, на который можно ориентироваться.

Александр Черкасов, председатель совета правозащитного центра «Мемориал»

Это огромная работа. В имеющихся сегодня книгах памяти собрана информация в лучшем случае о четверти от общего числа репрессированных. При этом собирать информацию нужно по всему СССР, потому что перемещение людей происходило по всей его территории.

Это задача не очевидная, здесь нужно понимать, где искать и как искать. Это задача для настоящих историков. И отчасти здесь все, как в той Ахматовской фразе: «Хотелось бы всех поименно назвать, да отняли список, и негде узнать». Главное условие и требование остается тем же, что и раньше, — открытие архивов. Требование открытия архивов, так называемое «московское обращение», было инициировано Ларисой Богораз после высылки Солженицына.

Самое главное — доступ к архивам, оцифровка архивных материалов, сверка этих материалов на предмет ошибок. Вы представляете себе, как велось делопроизводство в годы Большого террора. Я как-то работал с картотекой мордовских лагерей того времени,это «смерть архивиста».

В архивах находилось колоссальное количество информации для получения сведений о человеке, но нужно понимать, что и где искать. Пока же на нас наложили штраф за отсутствие пометки «иностранный агент» в базе жертв политического террора в СССР, где  собраны данные о трех миллионах человек из примерно  12 миллионов тех, кто попадает под определение закона о реабилитации.

Если сведения о жертвах относительно доступны, то сведения о властях, казалось бы, совершенно недоступны. Однако мы опубликовали базу данных по НКВД за 1935—1939 годы. При понимании работы административной системы, можно найти даже это в доступных фондах. Это требует профессиональной работы, и кого угодно на это не поставишь.

Есть и другая работа, которую проводит, например, Артем Драбкин, который берет интервью у участников войны, он довольно известный и популярный сейчас в мейнстриме военный историк. Он сделал сотни интервью с украинцами, немцами. Это та работа, которую где-то надо начинать, Правда, в части интервью, вытаскивания чего-то через свидетелей, мы, пожалуй, уже опоздали. И в этом опоздании есть 20 путинских лет.

Ян Рачинский, глава правления «Международного Мемориала» 

Эта идея очень давняя. Мы настаивали на том, что это должно делать государство. В 2011—2012 году мы получили президентский грант на подготовку предложений по созданию этой самой базы данных, и там был большой комплект материалов из источников, оценивающих статистику и предложения по программной части и по порядку работы. Все это было сделано. Отчет был передан в администрацию президента.

Основные вопросы по нынешнему поручению – это сроки, бюджет и главное – будут ли доступны исследователям документы, на основе которых можно будет эту базу создавать. На сегодняшний день большая часть этих документов недоступна. А без доступа к этим документам полнота любой базы данных будет вполне резонно ставиться под сомнение.

С одной стороны, очень хорошо, что такое поручение появилось, хотя сроки исполнения выглядят несколько странно. С моей точки зрения, для подготовки предложения в принципе было бы достаточно два месяца. Тем более, что, насколько я знаю, по крайней мере частные базы данных ФБС и МВД существуют. У ФСБ, во всяком случае в нескольких регионах, есть свои базы данных, другое дело, насколько они удовлетворительны и единообразны.

Но если подготовку предложений им ставят десять месяцев, то на разработку самой базы, боюсь, будет отведено такое время, что это увидят только правнуки репрессированных. Но Слава Богу, что это началось, хотя надо было начинать много лет назад.

Проблема также в том, насколько их предложения будут отвечать требованиям общественности и родственников, и с другой стороны – запросам исследователей. Подход к этим базам может быть очень разный, так же как и Книги памяти. Мы знаем примеры. Книгу памяти Ивановской области невозможно использовать, потому что там только ФИО, год и место рождения, вот и вся информация о репрессированных, а расстреляли его или арестовали – неизвестно.

На мой взгляд, было бы правильным создание рабочей группы с участием всех ведомств-держателей архивов. Архивы, к сожалению у них, а в не в Государственном архиве. Нахождение этих архивов у них, вопреки давнему указу Ельцина о передаче их на госхранение, само по себе делает задачу плохо выполнимой.