«Семь лет жила на кладбище». 35 лет назад минчанка спаслась в авиакатастрофе, но потеряла в ней любимого

1 февраля 1985 года Ирина Шитько вместе с Валерием Леденевым вылетели ранним рейсом из Минска в Ленинград, чтобы посмотреть зимний город и купить свадебное платье. Этот полет длился всего 2 минуты 40 секунд: ТУ-134 рухнул возле деревни Нежевка Червенского района, из 80 человек в живых остались 22. В беседе с TUT.BY Ирина Шитько рассказала, как службы спасения искали место крушения четыре часа, почему о трагедии власти не рассказывали семьям пассажиров, как удалось ее маме добиться пожизненной компенсации и что вернуло женщину к жизни.

Пока остывает кофе, Ирина Валерьевна достает из файла архивные документы, на пожелтевших листках печатной машинкой отбиты «справка о повреждении здоровья пассажира» и решение народного суда Смолевичского района и Жодино, по которому женщина каждый месяц получает пособие. Как выжившая в той страшной катастрофе и ставшая инвалидом II группы. Она признается: если бы мы предложили ей встретиться еще пять лет назад, она бы отказалась, просто была не готова к этому разговору. Только спустя 35 лет после авиакатастрофы Ирина Шитько находит в себе силы впервые публично рассказать историю потери любимого человека и историю своего спасения из горящего самолета.

Мы встречаемся в ее просторной и красивой квартире, на подоконниках — розовые орхидеи, на стенах — яркая картина, а в гостиной до сих пор переливается новогодняя мишура. Но несмотря на буйство красок, здесь сквозит бесконечная грусть. Наш разговор Ирина Валерьевна решает начать не с себя, а с него. Любимого человека Валерия Леденева.

— Катастрофа забрала его у меня, и вся жизнь пошла наперекосяк, — женщина держит в руках большое черно-белое фото Валерия и смахивает слезы с лица.

«Самолет, набрав высоту, начал резко идти вниз»

Минчанка Ирина Шитько вспоминает, как познакомилась с высоким красавцем Валерием. Тогда она работала в больнице, была замужем за музыкантом, но из-за его частых гастролей видела супруга мало, все время занималась ребенком. Однажды Валерий помог ей донести тяжелые сетки из магазина, мимолетное знакомство через некоторое время переросло в серьезные чувства, и в 1984 году Ирина развелась с мужем.

— В январе 1985 года Валерий говорит: «Полетим в Ленинград на экскурсию. Заодно посмотрим свадебное платье». На тот момент он уже сделал предложение, и это была наша первая совместная поездка, — рассказывает Ирина Шитько. Она вновь и вновь перебирает в памяти события того дня. — 1 февраля. Раннее утро, ужасно мерзкая погода, туман, снег, больше напоминавший колючие льдинки, сырость. Но не было плохого предчувствия, я только волновалась, как же мы полетим, если такой густой туман. В те годы аэропорт — это какие-то ангары, мы дошли до самолета пешком и еще стояли несколько минут возле него. К самолету тянулись шланги, один из пассажиров решил закурить. Помню, как стюардесса сказала: «Прекратите! Вы что не видите? Идет дозаправка самолета». Потом скажут, что это обрабатывали самолет жидкостью от обледенения. Через 10 минут нас пригласили в салон, мы сели в начале второго салона.

В 1985 году Ирине было 30, Валерию 28 лет. Вместе с ними посмотреть зимний Ленинград полетел друг Валерия — Георгий Левданский. Теперь фамилии друзей увековечены на памятной плите рядом, одна за другой.

— В самолете не было свободных мест, летело очень много молодежи. Я часто вспоминаю момент, как при регистрации обратила внимание на парня невысокого роста, в клетчатом полупальто с цигейковым воротником. Он выглядел как школьник, еще подумала, почему он летит один. Зачем это рассказываю? Именно этот молодой человек протянет мне руки, когда буду выползать из горящего самолета.

Ирина Шитько признается: перед тем полетом она не пристегнулась. Возможно, нарушив основное правило, она и осталась в живых.

— До этого летала много раз и никогда не пристегивалась. Села у окна, Валерий рядом возле прохода, включили песню «Земля в иллюминаторе», запахло едой. Мы начали взлетать, и вдруг в салоне погас свет, загорелась красная аварийная лампочка, раздался пронзительный вой сирены. У пассажиров возникла паника, но от экипажа не поступило никакой информации о том, что произошло. И вдруг самолет, набрав высоту 320 метров, начал резко идти вниз, пикировать. В первом салоне раздался сильный хлопок, самолет резко тряхануло, и я головой ударилась о замок столика для еды. Видите, у меня до сих пор на лбу осталась вмятина, — Ирина Валерьевна показывает след от авиакатастрофы, который все эти годы напоминает о том, что случилось ранним утром 1 февраля 1985 года. Такой шрам на ее теле не один: на руках, плече и спине следы от ожогов.

Что случилось 35 лет назад?

1 февраля, около 8.00, из Минска в Ленинград вылетел ТУ-134. На борту находилось 74 пассажира и 6 членов экипажа. Полет длился 2 минуты 40 секунд. Левый двигатель, который запустили первым, отказал сразу после отрыва от земли во время уборки шасси. Недолго проработал и второй, запущенный немного позже. Сухие авиационные сводки потом опишут, что самолет ударился о верхушки деревьев на высоте 22 метра. Он продолжал рубить деревья и разрушался, а через 348 метров такого жесткого скольжения по соснам упал на землю. После этого по инерции еще на 110 метров продвинулся по земле. Фюзеляж разрушился, переднюю часть его резко развернуло вправо и перевернуло. Самолет, за исключением хвостовой части, сгорел. Погибло 58 человек.

«Причиной катастрофы является отказ двигателей № 1 и 2 после взлета в наборе высоты вследствие попадания на их входы льда, что привело к помпажу, разрушению компрессоров и обгоранию лопаток турбин. Ввиду значительных разрушений самолета и двигателей причину попадания льда определить не представляется возможным», — говорилось в заключении.

Суд закрыл дело из-за отсутствия состава преступления.

«Закрыла рот руками и горела. У меня горели волосы, спина, плечо»

— Ударившись о столик, потеряла сознание, и так как не была пристегнута, сползла, как мешок, вниз. Очнулась от жуткой боли, давление на спину было такое, будто на мне стотонная плита лежит. В салоне стояли дикие крики, ребята ругались матом: «Почему двери не открываются?» По мне кто-то прошелся, я опять потеряла сознание, — чувствуется, что у женщины комок в горле, сперва голос становится низким, затем начинает садиться, и слова глухо тонут.

— Когда пришла в себя, была уже на противоположной стороне салона, на другом ряду, ноги были чем-то сильно зажаты, казалось, на мне кто-то лежит. Открыла глаза — передо мной яркий огонь, как апельсин, а в салоне дым, черный, липкий, сладкий, не могла дышать, — Ирина Шитько показывает, как тогда спасалась в самолете, и прикрывает рот рукой. — Я вот так закрывалась и горела. У меня горели волосы, лицо, спина, от жуткой боли повернула голову направо и увидела в хвостовой части салона дыру, стала рваться, рвалась с такой невероятной силой, что ноги вырвала из сапог, с меня слетела юбка. И поползла по сиденьям, к той самой дыре. Потом говорили, что пассажиров спасали. Почему тогда меня не вытащили из горящего самолета? Я в нем была дольше всех.

Сколько времени женщина была в самолете, охваченном пламенем, она не помнит. Когда выбралась из него, у нее уже сгорела длинная коса, лицо, спина, плечо до кости, ожогов тела было 30−40%.

— Потом узнала, что те, кто смог выбраться из самолета, стали от него убегать, боясь взрыва. Этого не произошло, самолет не взорвался. ТУ-134 шел по лесу и рубил верхушки деревьев. Когда на пути попалось огромное дерево, то крыло оторвало, самолет наклонился на бок и рухнул, двери оказались зажаты землей. Поэтому больше всего сгоревших было в первом салоне: люди вскочили и побежали к закрытым дверям… Те, кто смог выбраться наружу, отбежав от места трагедии, стали возвращаться, и вот тогда появилась я. Силы уже покидали: «Да помогите кто-нибудь!» Протянула руки, и парень, на которого обратила внимание при регистрации, рванул ко мне, выдернул из самолета и отскочил, потому я была похожа на факел. Упала на спину и стала кататься по земле и снегу, чтобы затушить огонь.

То, что происходило дальше, Ирина Валерьевна называет «неописуемым состоянием». Она не верила, что выживших в самолете больше нет и что Валерий остался в горящем салоне. Босиком и в разодранных колготках она металась, искала его, но не находила.

— Четыре часа место крушения не могли найти службы спасения. Наступило какое-то безразличие, безысходность, отчуждение. Вдруг из осинника появились люди, местные жители, и фельдшер стала оказывать первую медицинскую помощь, наливала в мензурку спирт и вливала нам в рот, чтобы не замерзли. Потом следователи выясняли: пили ли летчики, видимо, показали промилле. Фельдшер не задумывалась, что, например, у меня внутренние ожоги и спирт ни в коем случае давать нельзя. Влила — и я стала задыхаться. Тогда мне в рот начали заталкивать снег. Это был ужас…

«Комиссия по страховке измеряла ожоги сантиметром. Сколько же мне дать, такой „красавице“?»

Ирину Шитько вместе с командиром экипажа Владимиром Беляевым на вертолете доставили в больницу скорой медицинской помощи. Трое суток женщина находилась в реанимации, ее родители ничего не знали о произошедшем, с ними никто не связался.

— Поймите, тогда официально катастроф в СССР не было, об этом если и сообщали в газетах, то не сразу и двумя строчками. Мама рассказывала, когда общалась с родными по телефону и те пытались что-то узнать о моем состоянии, вмешивался посторонний голос: «Прекратите эти разговоры!» — вспоминает выжившая в катастрофе Ирина Шитько.

Ее и сейчас возмущает, как ужас и боль, через которые она прошла, были трактованы официальным языком так: «получила повреждение здоровья при происшествии на воздушном судне». Три месяца Ирина Валерьевна провела в больницах, сперва в БСМП, затем ее, старшую медицинскую сестру кардиохирургической реанимации, забрали к себе коллеги из 4-й клиники. О том, что Валерий Леденев погиб вместе с другом, женщине долго не говорили. А еще — не давали в руки зеркало, чтобы не могла себя увидеть.

— Самое страшное началось, когда выписали домой. Поняла, что Валерки нет… Это теперь можно обратиться за помощью к психологу, а тогда посещение психиатра — и ты уже на учете. Очень помог один врач, у которого в этой катастрофе погибла дочка с зятем, на руках остался трехлетний внук. Доктор проникся ко мне сочувствием, все спрашивал, видела ли я его родных перед посадкой, описывал одежду дочки. Каждый не верил, не хотел верить, что 1 февраля 1985 года потерял близкого. Семь лет я жила на кладбище. На улице, в транспорте в каждом мужчине видела Валерия, к одному даже подошла, дотронулась до руки: «Девушка, вы чего?». А я не верила, не верила, что он погиб, — тогда Ирину Шитько ничто не могло убедить в обратном. Ей казалось: любимый человек жив, потерял память и не может вспомнить, кто он, но вот-вот вернется.

Еще в больнице врачи диагностировали Ирине Валерьевне ожоги, сотрясение головного мозга, контузию, смещение дисков позвоночника. Чтобы выплатить страховую компенсацию, была назначена комиссия.

— Меня измеряли сантиметром, сколько же мне дать, такой «красавице»? — в голосе пассажирки ТУ-134 отвращение, стыд и боль.

«Если плавились копейки в кошельке, что могло остаться от человека?»

Несколько родных погибших и Ирина Шитько в первые годы после авиакатастрофы объединились в инициативную группу. Они хотели добиться суда, и все ждали ответы на вопросы, которые не давали жить.

— Почему нас никто не предупредил? Не координировал наши действия на борту? Сколько было времени у экипажа, чтобы нам что-то сказать? Мы хотели добиться правды, материалы дела не показывали. Когда пришла в транспортную прокуратуру, в свой адрес услышала: «О, жалобщица явилась». Я хотела всего лишь знать, к кому хожу на кладбище. Погибших хоронили в пустых гробах, в них лежали только урны с прахом, а у девочек еще свадебные платья. Через ЦК наша инициативная группа с трудом добилась приема в Москве, нам вынесли тома уголовного дела и показали фотографии с места крушения. Жуткое зрелище… Если плавились копейки в кошельке, что могло остаться от человека? На снимках сидел пристегнутый обгоревший труп, о том, что это женщина, можно было понять по сережке в ушной раковине. Я просила: «Покажите мне Леденева, где он?» А в ответ: «Вот, 90 сантиметров». В виде обгоревшей головешки. Как вы узнали, что это он? Естественно, никакой экспертизы ДНК тогда не проводилось. Мы хотели услышать ответ, был ли шанс на спасение у других. Этот вопрос я задаю себе 35 лет.

Сейчас походом в суд уже никого не удивишь, а тогда, в 1985 году, это было чем-то нереальным. Мама Ирины, которая работала в отделе кадров на заводе и была грамотным человеком, настояла: нужно обращаться с иском о компенсации. Дело Ирина Шитько выиграла, и теперь каждый месяц российский "Аэрофлот" высылает ей определенную сумму. Эта выплата — пожизненная.

Женщина после длительного восстановления вернулась в клинику на работу, но остаться в медицине не смогла. Говорит, до катастрофы планировала поступить в медицинский институт, все планы рухнули. Только через 11 лет после трагедии она встретила человека, который «заставил жить». Они стали много путешествовать, заниматься дайвингом, кататься на лыжах, вместе открыли бизнес по пошиву женской одежды.

— У меня 58 погружений, и это притом что очень боюсь воды, — впервые за время нашего разговора Ирина улыбается. — Каждый год накануне 1 февраля мне плохо. Более 10 погибших похоронены на Северном кладбище рядом с Валеркой. Все эти 35 лет я хожу на могилу к нему, а получается — ко всем.