В СНЕЖНОМ ПЛЕНУ

Обзор самарских газет за январь 1920 года: засенесенные трамвйные пути, отмена смертной казни и упругий пролетариат

Историк Михаил Ицкович изучил выпуски газеты «Коммуна» столетней давности и выяснил, какова была информационная повестка Самары в январе 1920 года.

Труд по убеждению…

В первом месяце нового 1920 года зима в Самаре выдалась снежной. Газета «Коммуна» призывает ударить по капризам погоды пролетарской сознательностью, прибегнув к испытанному в течение минувшего, 1919, года средству – субботнику. В передовице от 24 января лидер местных коммунистов Мендель Хатаевич, пишущий в газету под инициалами М.Х., подчёркивает, что в условиях хозяйственной разрухи, целого букета кризисов (топливного, продовольственного, транспортного) и нехватки рабочих рук только субботники способны помочь в разрешении многих насущных городских проблем.

Например, «у нас в Самаре трамвай сейчас стоит только потому, что трамвайные пути занесены снегом». Если бы 800 или 1000 человек в течение одного дня расчистили пути, это сделало бы возможным движение трамвая хотя бы по основным линиям, чтобы подвозить дрова к баням, водопроводу и электрической станции. Иначе город останется без света и воды.

Призыв Хатаевича был услышан, и уже на следующий день после его публикации, 25 января, 2500 самарцев вышли на субботник и «в течение 3-4 часов дружной работы очистили трамвайный путь, начиная от трамвайной петли до Воскресенской площади», в общей сложности около 7 вёрст. «Трамвайная петля», как можно видеть на схеме движения тогдашнего самарского трамвая, – это неправильный четырёхугольник, стороны которого проходили по нынешним улицам Венцека, Максима Горького, Красноармейской и Молодогвардейской, а Воскресенская площадь – теперешняя Самарская.

Хатаевич в номере от 31 января, восхищаясь сознательностью горожан, от эпизода с пуском трамвая перекидывает мостик к вопросам поистине метафизическим: «Труд раскрепощённый, труд освобождённый от гнёта и эксплуатации призван водворить на земле то царство небесное, которое мерещилось когда-то забитому и одурманенному человечеству». Субботники полезны не только как средство разрешения конкретных практических трудностей, но и тем, что они «насаждают в головах трудовых масс, только ещё начинающих освобождаться от ядовитого буржуазного дурмана, первые понятия об этом труде».

Тяга к коммунистическому труду охватывает даже временно находящуюся в Самаре делегацию подданных шаха Персии (как тогда называли Иран). «Коммуна» 24 января информирует читателей о том, что в субботнике 18 января приняла участие «дружина персидского консула» в количестве 92 человек: «Персидские рабочие стройными рядами во главе с консулом прибыли на станцию Самара для очистки путей». 31 января мы узнаём из «Коммуны» дополнительные детали этой экзотической истории: оказывается, на вокзале своих соотечественников приветствовал проезжавший из Туркестана в Москву персидский коммунист товарищ Гид. В своей речи он предрекал Персии скорое освобождение «от гнёта англичан и своих персидских живоглотов-богачей». Через пару месяцев на территории Ирана действительно возникнет (не без помощи Красной Армии) Советская республика, впрочем, недолговечная.

…и по принуждению

Однако в Российской Советской Республике ещё далеко не все граждане настолько сознательны, чтобы в свободное время бесплатно чистить снег. А метели тем временем продолжаются, и железнодорожная станция Самара становится ловушкой для транзитных поездов и их пассажиров. 30 января в «Коммуне» пассажир Горбачёв, командированный из Оренбурга в Москву по срочным делам, жалуется, что из-за снежных заносов сидит в Самаре уже восемь дней. Он упрекает своих коллег, командированных пассажиров, в том, что они «бездействуют и тоскливо зевают» в вагонах, вместо того, чтобы самим расчищать железнодорожные пути.

Для мобилизации местных жителей на уборку снега самарским губернским властям во главе с Алексеем Галактионовым и его замом Григорием Леплевским приходится 29 января издавать специальный приказ о «снегоочистительной всеобщей однодневной повинности населения, проживающего в пределах гор. Самары и его пригородах». Повинность распространяется на всё трудоспособное население обоего пола с 16 до 50 лет, списки которого поручено составить домовым комитетам. Не подлежат повинности врачи и медсанперсонал, женщины в период беременности и в течение двух месяцев до или после родов, женщины с детьми младше пяти лет, которых не с кем оставить, а также «временно больные, прикованные к кровати, и явные калеки», при предъявлении соответствующих документов.

Хочешь «откосить» по причине болезни – изволь предстать перед особой врачебной комиссией, заседающей на самарском вокзале. А если кто из домовых комитетов даст неверные сведения о жильцах, пытаясь «отмазать» кого-то из них, то добро пожаловать в дом принудительных работ (тюрьму), а оттуда – в особый рабочий батальон. Аналогичная участь ожидает и самих уклонистов. Так что, хочешь ты этого или не хочешь, а помахать лопатой тебе придётся.

Вообще, несмотря на гимны свободному труду в исполнении Хатаевича, нельзя не заметить, что в публикациях «Коммуны» труд рассматривается как наказание для проштрафившихся категорий населения и одновременно как способ искупления ими своих грехов. Причём в некоторых случаях наказание трудом может быть ещё и проявлением гуманизма Советской власти. Например, 18 января «Коммуна» сообщает о судьбе нескольких дезертиров – Фёдора Игнатенко, Петра Тыщенко, Трофима Тараненко, Григория Изюмского и Игнатия Евтухова: расстрел, который грозил им по приговору военного трибунала, заменён двадцатью годами принудительных работ.

Смягчение приговора вызвано победой Красной Армии над войсками Колчака и торжествами по случаю ликвидации Уральского фронта. По такому случаю можно и смертную казнь заменить «двадцаточкой».

Короткая эра милосердия

Разгром Колчака и Деникина – хороший повод продемонстрировать человеколюбие Советской власти: днём ранее декретом ВЦИК и Совнаркома смертная казнь как вид наказания отменена (правда, только в тылу, не на фронте). В том же номере от 18 января в репортаже о заседании Самарского городского Совета упоминается, что Хатаевичем оглашено полученное по радио сообщение о прекращении политики красного террора.

Сейчас нам известно, что «эра милосердия» продлится недолго, около четырёх месяцев, однако тогда, в январе 1920 года, это решение для кого-то изменит уже предначертанную судьбу. Например, как мы узнаём из номера «Коммуны» за 24 января, десятерым обвиняемым, приговорённым к расстрелу Самарской Губчека, приведение приговора в исполнение приостановлено.

С замаячившей перспективой долгожданного окончания Гражданской войны и интервенции связываются изменения во всей внутренней и внешней политике Советской России. Об этом свидетельствует резолюция, предложенная на съезде профсоюзов от фракции коммунистов Юрием Милоновым, тогдашним руководителем губернской партийной организации (27 января).

Автор резолюции отмечает, что военные победы Красной Армии дали власти возможность не только восстановить производительные силы и приступить к налаживанию внешнеэкономических связей с капиталистическими странами, но и смягчить репрессивную политику. При этом Милонов добавляет: «Отмена смертной казни будет иметь тем более смысла, чем полнее используют заключённых вообще и контрреволюционеров в частности на принудительных работах по восстановлению хозяйства». Уже знакомая гуманистическая логика: зачем убивать, пусть лучше трудятся и пользу приносят!

Для полноты картины стоит добавить пару деталей из последующей биографии самого Милонова. В будущем он возглавит в Самаре «рабочую оппозицию», затем покается в грехах, но в 1938 году всё-таки будет арестован как контрреволюционер и проведёт десять лет на принудительных работах. На Колыме будет стараться принести как можно больше пользы народному хозяйству: за время нахождения в лагере предложит и зарегистрирует три оборонных изобретения. После освобождения и реабилитации проживёт ещё долгую плодотворную жизнь и умрёт в возрасте 85 лет в 1980 году.

Единый социалистический фронт

Пока же, в 1920 году, до внутрипартийных чисток и репрессий ещё далеко. Напротив, среди членов других левых партий наблюдается всё большее тяготение к большевикам. Это подаётся советской прессой как создание единого фронта всех подлинных социалистов. 14 января «Коммуна» с одобрением сообщает о решении съезда партии интернационалистов (в Самаре она была второй по популярности после большевиков) присоединиться к коммунистической партии.

Отдельные члены РСРПИ и раньше переходили в ряды РКП(б), например, известный и увековеченный во многих топонимах Самары Гавриил Линдов. «Коммуна» отмечает, что интернационалисты не считали себя оппозиционной партией, в целом поддерживая курс большевиков, хотя и критиковали их в некоторых моментах. Автор заметки, некто Бен, хвалит интернационалистов за то, что они, наконец, поняли: лучше не критиковать со стороны, даже если критика и обоснована, а «влиться непосредственно в коммунистические ряды и начать делать практическое дело». Он призывает местных самарских интернационалистов как можно скорее последовать призыву своего партийного руководства.

Аналогичные процессы происходят и внутри Бунда – Всеобщего еврейского рабочего союза, который раньше был составной частью партии меньшевиков (РСДРП).

Поскольку Бунд объединяет еврейских рабочих не только в России, но и на территориях Белоруссии, Украины, Польши и Прибалтики, то есть представляет собой международную организацию, в его рядах обсуждается вопрос о переходе не в российскую компартию, а в международное объединение коммунистов – Третий Коммунистический Интернационал. 18 января «Коммуна» сообщает, что ЦК Бунда уже принял решение о переходе в Коминтерн. Но в силу «кординальности» (так!) обсуждаемого вопроса решено созвать партийную конференцию, а пока провести дебаты на местах. В Самаре «довольно многолюдное» общее собрание местной бундовской организации почти единогласно, с двумя голосами против, постановляет поддержать ЦК и присоединиться к коммунистам.

От светлого очага до парнографии

Ещё один штрих из жизни еврейской общины Самары – драматическая студия при еврейском рабочем клубе имени Карла Либкнехта. В «Коммуне» 27 января Ю.Л. Гершкович называет эту студию «светлым пролетарским очагом», который создан еврейскими коммунистами вместо прежде существовавшего «разношёрстного национального патриотического драматического общества». Новый самодеятельный коллектив возник в то время, когда среди еврейских масс «царило уныние, подавленность и смертельный страх» из-за наступления армии Деникина, известной участием в еврейских погромах (многие евреи в то время приехали в Самару с бывшей «черты оседлости», как раз спасаясь от погромов). Театральная студия успешно боролась с пессимизмом и «вызвала к жизни уснувшие эстетические чувства и стремления», собирая битком набитые залы на спектакли и литературные вечера.

Но вот незадача: городской отдел образования не торопится финансировать столь полезное начинание. Его чиновники сначала «нечаянно потеряли» заблаговременно поданную годовую смету студии на сумму в 182 тысячи рублей, а потом вообще отказались выделять деньги. Автор заметки призывает Отдел проявить больше внимания к этому «маленькому, но важному культурному учреждению», столь нужному еврейскому пролетариату Самары.

Деятельность театральной студии при клубе имени Либкнехта разворачивалась на ул. Советской (Куйбышева), 85, где сейчас штаб-квартира Волжского народного хора. А в следующем по порядку доме №86 на той же улице Куйбышева культурная жизнь в январе 1920 года тоже била ключом, но весьма своеобразно. Тогдашний кинотеатр, а по совместительству и просто театр под названием «Триумф» (впоследствии «Ленком»), 12 января стал ареной для культурно-просветительного вечера, организованного «какими-то моряками». В программе вечера – комедия, «в которой нет ничего художественного и интересного по содержанию», а затем следует «дивертисмент», то есть культурно-развлекательная программа: «Балаганщина и парнография» (так!), «и, что всего плачевнее, что парнографический номер исполнил пьяный моряк».

«Моряку Ф.», автору возмущённого письма в «Коммуну» 24 января, очевидно, обидно за то, что его коллеги по службе дискредитируют высокое звание моряка. Он полагает, что такие постановки в новое, революционное, время оскорбительны для зрителей: «Балаганщиной нас, кажется, довольно угощали наши прежние хозяева». Кроме того, в условиях нехватки ресурсов «везде должна проводиться линия полезности при затрате труда, энергии в том или ином виде», и тратить время и средства на подобные постановки недопустимо.

В общем, как ни парадоксально на первый взгляд, но тяжёлые времена способствуют развитию эстетических чувств и эстетических потребностей у широких масс. Есть о чём задуматься и историкам, и теоретикам искусства, и зрителям.

Хохма месяца

В традиционной финальной рубрике пальму первенства получает «красный губернатор» Алексей Галактионов – за выступление на заседании горсовета на тему «трудовых армий», создаваемых по инициативе Троцкого.

Говоря об использовании труда красноармейцев в экономике с целью восстановления промышленности и транспорта, Галактионов заявил дословно следующее: «Пролетариат, показавший свою плотность и упругость, все эти перспективы, мы уверены, воплотит в жизнь» («Коммуна», 18 января).

Что имел в виду Алексей Петрович, не вполне ясно. Тем не менее, желаем всем читателям в наступившем 2020 году быть такими же плотными и упругими, как пролетариат в 1920 году!

Текст: Михаил Ицкович