Кураторы Кремля: на Путина работает «Минск», а не Сурков или Козак

Дмитрий Литвин
журналист

Своей политикой Украина обязалась заплатить России за выход с востока.

Наши эксперты и политизированная публика очень любят поговорить о кураторах Кремля на украинском направлении. Вот сколько было разговоров о Суркове и Козаке за последнюю неделю! Главное в них, конечно, это догадки относительно того, какие изменения в поведении России можно ожидать после «рокировочки» кураторов. Типа у них есть какой-то личный вес, который может влиять на развитие событий. Мнения разные, некоторые прогнозы пугают. И вот что интересно: эксперты, берутся предсказывать долгосрочное поведение Суркова и Козака и возможные стратегические последствия переговоров с ними, избегают простых конкретных вопросов реальной ситуации на востоке Украины.

Вот, скажем, ни суток после последней встречи в нормандском формате еще не было без обстрелов. Поэтому вопрос: а почему? Что именно хочет Россия за то, чтобы прекратить обстрелы? И чем конкретно требования куратора Суркова за прекращение обстрелов отличались от требований куратора Козака? Нет эксперта или знатока политических тонкостей, который мог бы дать четкий ответ. От них могут быть только общие агитационные рассказы типа того, что если Украина капитулирует, то сразу прекратится огонь. Или если Зеленский начнет помогать Путину в том, что выгодно Кремлю, то и Путин в ответ сразу делать то, чего от него хотел бы Зеленский.

Такие разговоры об общем нельзя проверить. Поэтому они удобны. Можно ванговать все что угодно, и для любой позиции найдется аудитория. Людей обычно не смущает, как это уважаемые эксперты точно знают, чего хочет какой-нибудь Козак, но при этом не могут назвать цену и гарантии выполнения даже самых первых решений (вроде тишина на фронте), которые потребуются от того же Козака в случае продвижения в переговорах. Но без конкретной цены даже в первую очередь — все озвученное остается на самом деле бессодержательным. Поэтому если отбросить всю болтологию на тему кремлевского кураторства и возможных далеко идущих последствий деятельности тех или иных назначенцев, то можно увидеть, что у нас есть только одно конкретное в этой сфере. То, к чему можно реально обращаться за проверкой, анализируя цену любых шагов в переговорах. А именно: Минские договоренности.

Это материальная часть переговоров с русскими, кто бы там ни был у них куратором. Периодически раздаются заявления, что «Минск» гибкий и может быть изменен. Однако от одного влиятельного политика на Западе или в России вы не услышите, что время «Минская» иссяк, или то, что эти соглашения уберут со стола в переговорах, если никаких изменений в них не будет. Потому, еще раз, это и есть документ о цене шагов в прекращении войны. Да-да, именно о цене. И действительно, если посмотреть внимательно, именно из-за «Минска» Россия пытается курировать украинское государственное бытие. Все эти Сурков и Козаки избираются в Москве только для озвучивания и разруливания того, что возможно для Москвы за «Минском». Эти договоренности так написаны, что у них перемешаны вопросы безопасности и политические пункты.

Что такое оборонные пункты?

Фактически, это то, что должна сделать Россия: прекращение огня, освобождение заложников, отвод войск и техники, возвращение Украине контроля над границей. А что же такое политические пункты? Разве есть что-то в «Минске» политическое, что должна сделать Россия? Нет, политическое — все только со стороны Украины. А почему? Потому что своей политикой наше государство обязалось заплатить России за выход с востока Украины. Вот всем тем, что подробно расписано в «Минске» – от безусловной амнистии для боевиков и обещания согласовывать с ними условия проведения выборов в ОРДЛО до гарантий того, что особый статус ОРДЛО в составе Украины будет сохранен на постоянной основе.

Давайте сейчас не обсуждать, было ли законным и вообще разумным со стороны Петра Порошенко соглашаться на такой размен в 2014 и 2015 годах. Дело в том, что Украина уже это сделала. Уже даже на законодательном уровне реализовала логику «Минска», приняв законы об амнистии и особенности самоуправления в ОРДЛО. Эти акты уже существуют, хотя и не вступили в силу, что лишь подтверждает их значение как товара в торговле по войне. К тому же годами наши официальные представители постоянно обещали выполнять «Минск», проделывая и конкретные способы его реализации типа пресловутой «формулы Штайнмайера».

Со своей стороны, Запад и Россия организовали закрепления «Минска» через решение Совбеза ООН. Упоминания о «Минске» существуют в многочисленных коммюнике по итогам международных встреч и заседаний. Эти соглашения уже прочно вошли в риторику ведущих политиков мира. Поэтому, чего хотел Сурков от Украины? Смотрим «Минск». Чего хотеть Козак от Украины? Написанно в «Минске». Или какой-либо куратор может уговорить Путина переписать то в «Минске»? Может. Но вопрос – чем мы заплатим уже за переписывание? Это же торговля политикой в ​​обмен на прекращение войны. Вот выбор пути такой торговли и был определяющим. И до сих пор имеет значение. Сурков талантливо бросил месседж якобы о «смене курса на украинском направлении». И все бросились обсуждать, а что же происходит, причем именно в сурковськой подаче. Типа какие же изменения? Или без изменений? И в этом тумане разговоров люди в очередной раз забыли, что на Путина работает именно «Минск», а не кто-то из кураторов.