МоМА решил избавиться от «-измов»

Экскурсия по легендарному нью-йоркскому музею после $450-миллионной реконструкции

Результатов реконструкции ждали с нетерпением. Это было связано не столько с невозможностью попасть в музей (он был закрыт лишь на финальной стадии работ — с июня по октябрь 2019 года), сколько с предощущениями концептуального свойства. Флагман современного музейного мира, MoMA традиционно задает ориентиры для других — а нынешнее расширение его площадей должно было повлечь за собой, помимо количественных, еще и качественные изменения.

В конце октября двери обновленного музея наконец открылись. И сразу стали заметны произошедшие в экспозиции метаморфозы. Музей отказался от идеи навешивать привычные ярлыки всяческих «-измов»: кубизма, сюрреализма и так далее, заменив их тематическими названиями разделов, таким образом предлагая посетителям поразмышлять о различных контекстах, например о таких как «Париж 1920-х», «От банок супа до летающих тарелок» и «До и после событий на площади Тяньаньмэнь». Кроме того, МоМА разрушил границы между видами искусства, и теперь в экспозиции живопись и скульп­тура соседствуют с кино, архитектурой, дизайном и произведениями на бумаге. А еще музей планирует менять до трети от общего числа экспонатов каждые полгода.

Одним из самых ярких примеров нового подхода служит зал на пятом этаже под названием «Война внутри, война снаружи» с подборкой работ, созданных в период с 1965 по 1979 год и посвященных темам насилия, душевного смятения и политической травмы. На почетное место помещена «Тюремная записная книжка» (1976) суданского художника Ибрагима эль-Салахи, заключенного в тюрьму в 1975 году после ложного обвинения в причастности к неудавшемуся государственному перевороту. Впоследствии тюремное заключение заменили на домашний арест, и эль-Салахи начал заполнять альбом чернильными рисунками и яркой прозой и поэзией — в их основу лег опыт пребывания в камере. «Мы с самого начала знали, что хотим поместить этот потрясающий объект в центр экспозиции», — говорит Эстер Адлер, заместитель куратора отдела рисунка и печатной графики.

Эта записная книжка не только привлекает внимание к той части света, которую МоМА прежде упускал из виду, но и задает новый контекст для таких более знакомых работ, как «Потоп II» (1975) Филипа Гастона, где преуспевающий художник обращается к теме катастрофы в нашем жестоком мире. В свою очередь, эта картина обогащается благодаря соседству с произведениями художников, в реальной жизни подвергшихся испытаниям в Венесуэле (литография Марисоль 1971 года), послевоенной Японии (скульптура 1972–1973 годов Тэцуми Кудо) и разделенной Корее (работа Ха Чхон Юна 1974 года, написанная маслом на мешковине). Тишину зала подчеркивает видео Лотти Розенфельд «Миля крестов на асфальте» 1979 года: чилийская художница превращает дорожную разметку в кресты в знак протеста против военной диктатуры Аугусто Пиночета.

Экспрессионистское полотно Бенни Эдрюса «Игры закончились» (1970) рассказывает о положении афроамериканских художников, живших в куда более стесненных обстоятельствах, чем Гастон. Несмотря на то что эту картину приобрели в коллекцию МоМА еще в 1971 году, она выставлялась редко, поскольку не укладывалась в парадигму ухода от фигуративности в 1970-е. Появление ее в экспозиции свидетельствует о том, что музей действительно стремится «сделать видимыми больше разных историй».

Как отметила в газете Guardian Шарлотта Хиггинс, «представленная здесь история искусства больше не состоит из прямых линий и линейных прогрессий — теперь это сложный рисунок ряби, расходящейся по пруду от брошенных в него камушков». В целом история искусства, которую рассказывает музей, ныне создает впечатление менее изолированной и абстрактной, более обоснованной и человечной.

Вдобавок музей открыл новую площадку для перформативного искусства под названием «Мастерская» и создал творческую лабораторию с прозрачными стенами, где посетители могут лично пообщаться с художниками и попробовать самостоятельно создать произведение искусства. Двусветное пространство «Мастерской» расположено на пятом этаже в окружении залов, посвященных течению Fluxus, уличному искусству и другим произведениям 1960-х. Идея заключается в том, чтобы показать, что танец, поэзия, звук и процессуальные формы искусства ничуть не менее важны, чем живопись, скульптура и фотография. Творческая лаборатория начала работу с уроков ткачества, составления карт и мейл-арта. Дебаты и уроки будут вести сотрудники отдела образования, кураторы и реставраторы музея, а также приглашенные художники. А задачей серии бесед «Шесть градусов» станет обнаружение неожиданных связей между объектами из коллекции МоМА.

Однако нельзя не отметить, что большинство критиков сдержанно высказались об обновлении институции. «На мой взгляд, этот МоМА XXI века сможет работать в некоем непрестанно совершенствующемся виде, хотя бы в целях самосохранения», — написала Коттер в New York Times. Эндрю Рассет после вялой похвалы в ARTnews перешел к «фантазиям о том, как можно было бы иначе потратить эти $450 млн». В New York Observer Пэдди Джонсон признала, что «посетительский опыт стал интереснее», но в то же время назвала обновление  «плодом нашей новой плутократии».

 Джастин Дэвидсон в New York Magazine даже вывел алгоритм происходящего: «Новая архитектура выражает идею непрерывного роста. Чем плотнее толпа, тем больше она приносит денег, тем больше можно купить произведений искусства, которые будут требовать больше пространства, для чего нужно еще больше денег и еще больше толп».

Предъявляемые претензии, впрочем, не могут отменить того факта, что получилась куда более интересная институция, чем та, с которой распрощались в июне. Жители Нью-Йорка и толпы туристов от этого, безусловно, выиграли.