Второй (рассказ мальчика, живущего на войне)

Рассказ пятиклассника Ярослава, который живет по ту сторону линии разграничения и уже в своей жизни знает, что такое «растяжка», и что такое «ответка», и как «дышит» крыша подвала, в котором люди прячутся ночью от разрывов мин.

Мы вышли во двор поиграть в футбол. Я и Макс. Меня зовут Ярослав. Мы ходим в один класс – 5-А, сидим за одной партой. И живем в двух дворах друг от друга. Солнце не сдается надвигающемуся вечеру, печет изо всех сил. Кажется, что облака с ним, как мы с мячом, тоже в футбол играют. Пинают, но не закрывают. Ладно, играем по жаре. В «американку». По-очереди бьем и стоим на воротах.

Вот я ударил на силу, а не на точность, и мяч пролетел мимо ворот, пролетел наше поле, закатился за бетонный колодец. Может, это как-то и по-другому называется: треснутая бетонная плита сверху накрывает почти засыпанную вырытую яму.

Подходим. Слышим – «скау-скау-скау». Кутинята скаучат под плитой. Как они туда попали? Или их кто-то бросил в колодец? А достать как? Трещина в плите узкая. Руку просунуть можно, но щенков достать трудно. Оказалось, для нас невозможно. Я позвал своего отчима Сергея. Он пришел с ломом и с трудом отодвинул кусок плиты, чтобы можно было двумя руками залезть…

Достаем одного щенка. «Первый – мне», – говорит Макс, и забирает … Щенок симпатичный и как будто улыбается. Глаза такие добрые. Наверное, обрадовался, что спасли. Достает Сергей еще одного. Второй. Это мой. Глаза грустные, как плачет. Да еще на левую переднюю лапку хромает. Жалко мне его стало. Захотелось что-то ему доброе и веселое сказать. «Здравствуй», – сказал я ласково. И все. И не знаю, как его дальше словами обрадовать. Не получилось.

Чтьайье также: Какое это счастье – просто видеть (рассказ переселенца)

Взяли мы своих щенков и понесли по домам. 

– Это еще что такое?!!! – Встретила меня мама Вика у порога. 

- Щенок.., – говорю. – Второй. Мой. 

– Я вижу, что щенок, не котенок. И куда ты его принес? 

– К нам. Будет у нас жить… Его в колодец бросили. 

– А ты не с нами живешь? – Странный вопрос задает мама. – Ты разве не знаешь, что у нас уже есть две собаки во дворе?

Я- то здесь живу, и знаю, что у нас две собаки. У крыльца – Родя, и у сарая – Бакс. Его мы взяли как бы дополнительно, после того, как к нам лисица пробралась и подавила много курей в курятнике. Это я все подумал про себя. А маме сказал... глазами. Своими и щенка, который смотрел на маму, как и я, с просьбой и почти со слезами. А словами я ничего не сказал. Просто опустил голову.

Что было потом? Я сказал вам – «почти со слезами». Вот потом отпало и «почти». Я плакал. Мне было очень жалко щенка. Я успел его полюбить и все время гладил его голову и спинку до хвостика… Он еще и хромает. Кто его пожалеет? Но мама, как Москва. Не сдается и слезам не верит...

– Иди по соседям. Предлагай. Может, кто и заберет. - Сказала она и закрыла за мной и щенком калитку. 

– Куда идти? – хныча и вздрагивая всем телом, спросил я. 

– Куда глаза глядят... – опять как-то странно ответила мама с той стороны забора.

Глаза глядели у меня плохо из-за слез, и я решил идти подряд по дворам.

Наша родная соседка тетя Надя вышла на крыльцо. Родная – потому что рядом живет. И добрая. Я так надеялся. Поздоровалась, погладила щенка. А когда узнала, что для нее я принес щенка, показала мне на будку, из которой как раз вылезла Лайка. Я сказал, пусть и у вас, как у нас, будет две собаки, возьмите. Но тетя Надя не захотела, чтобы и у них было, как и у нас, две собаки, и сказала: «Может, и возьмет еще кто...».

Дальше – хуже. Мне сразу с порога рисовали в воздухе головой «нет» и дядя Вадик, и дедушка с бабушкой Сергеевы из крайнего дома по нашей стороне... А на той стороне мне Валентина Петровна, что в нашем магазине работает, сказала, что  у нас сейчас война. Люди гибнут. Не то, что собаки. Людей некому и некогда пожалеть. Что ж о щенках говорить.

Я-то знаю, что у нас война. И с нашего огорода весной «град» стрелял, а потом в ответку нас пробомбили всю ночь. Мы в подвале сидели всей семьей. Подстанцию спалили, несколько домов и сараев разрушили... И минное поле мы с отчимом Сергеем обходили в поселке Золотое. Там таблички со словом «Мины» выскакивали из-за кустов, как пуголовки из болота, и пугали нас... 

Я все знаю. Война. Но война все равно когда-то кончается, а доброта должна жить вечно. Я так подумал и решил вернуться к маме. Если выгонят щенка, и я с ним уйду. Не брошу я его. Умрет он один. Без еды и воды. И без доброты... Я вернулся домой. Открыл калитку и закрыл глаза. Просто слышал, как подошла мама...

Через неделю щенок уже не хромал. Маму Вику он полюбил больше всех. И я всегда знал, что моя мама самая добрая в мире. А я забыл от радости и имя щенку придумать. Так и остался – «Второй».