Маятник качнулся

Что на самом деле произошло в Боливии

Ситуация в Боливии после свержения президента Эво Моралеса все еще остается нестабильной. В течение 90 дней могут состояться (а могут и не состояться) свободные и честные выборы. Моралес, получивший политическое убежище в Мексике, может снова баллотироваться на пост президента или пытаться вернуться к власти другими способами. Латиноамериканские левые могут оправиться от падения иконы или продолжить терять позиции.

Сейчас из всего произошедшего можно сделать три предварительных вывода. Первый связан с региональными последствиями свержения Эво Моралеса, независимо от дальнейшего развития событий. После так называемой розовой волны в Латинской Америке (2000 - 2015 годы) многие из символических лидеров левых были лишены власти или прибегали к различным авторитарным хитростям, чтобы сохранить контроль. Когда сырьевой бум закончился, и в нескольких странах разразились коррупционные скандалы, многие левые лидеры и партии были бесцеремонно отстранены от власти.

Это произошло в Бразилии, а также в Аргентине, Сальвадоре и Чили. В Венесуэле, Никарагуа и самой Боливии левые держались за власть посредством все более репрессивных и антидемократических процедур. За исключением Мексики, где Андрес Мануэль Лопес Обрадор победил на президентских выборах в 2018 году.

Поражение президента Маурисио Макри, нанесенное кандидатом-перонистом Альберто Фернандесом в Аргентине вернуло надежду сторонникам левых во всем регионе. Точно так же массовые, хотя и часто насильственные демонстрации в Чили с октября, часто рассматриваемые как антинеолиберальные протесты и призыв к «другому пути», дали повод левым поверить, что маятник качнулся.

В этом контексте политическая смерть Эво Моралеса явно считается поражением. Он просуществовал дольше, чем любой другой левый лидер региона. Его принадлежность к коренному народу одной из самых бедных стран региона, а также харизматичный антиимпериализм сделали его рок-звездой в большей части мира. Помог и тот факт, что экономика росла впечатляюще, а его противники часто оказывались расистами.

Моралес и сторонники пытались изобразить его отстранение от власти как классический военный государственный переворот, аналогичный тем, в результате которых были свергнуты президенты Гватемалы Хуан Якоб Арбенс в 1954 году и чилийский лидер Сальвадор Альенде в 1973. В каждом случае военные вмешивались при поддержке (или согласии) США, захватывали президентский дворец, закрывали парламент, репрессировали левых активистов и оставались у власти в течение многих лет. Будучи свергнутым, демократически избранный президент, желавший продолжать правление с демократическим мандатом, либо совершал самоубийство, либо отправлялся в изгнание.

Ничего из этого не произошло в Боливии в октябре и ноябре. Моралес нарушил конституцию, баллотировавшись на четвертый срок. Две миссии Организации по наблюдению за выборами американских государств, которые он сам пригласил и на чьи условия он согласился, затем отказались подтвердить результаты. Боливийские военные никого не арестовали.

Правда, Эво Моралес подал в отставку, когда военные прямо потребовали от него этого, и после того как он согласился с требованиями протестующих о новом голосовании. Но существующие конституционные положения были впоследствии соблюдены.

Более широкий и абстрактный вопрос заключается в следующем: если избирательных механизмов больше не достаточно для замены президента, который намерен остаться у власти, когда попытка сместить его или ее другими средствами станет легитимной? Будет ли приемлемым государственный переворот с целью свержения президента Венесуэлы Николаса Мадуро, президента Никарагуа Даниэля Ортеги или Рауля Кастро на Кубе? А как насчет таких диктаторов, как чилийский Аугусто Пиночет и аргентинский Хорхе Видела в 1970-х и 1980-х годах? Почему допустимо, когда миллионы на улицах требуют отставки своих лидеров, но не тогда, когда военные присоединяются к ним без применения силы?

Отстранение Эво Моралеса от власти стало возможно из-за сложной комбинации факторов, только одним из которых был призыв военных. Превращение его в современного Альенде, который выжил, потому что бежал, может быть хорошим информационным поводом для левых радикалов в Мексике, Нью-Йорке и Боливии, но это не отвечает действительности.

Это приводит к третьему выводу. Если новое боливийское правительство будет придерживаться графика, предусмотренного конституцией, и назначит выборы через 90 дней, это исключит возможность обсуждения вопроса о переворотах. Если партия Моралеса, Movimiento al Socialismo, выставит своего кандидата и это будет не Моралес, она придаст процессу полную легитимность. Моралесу, почти наверняка, не позволят баллотироваться как за попытку фальсифицировать предыдущее голосование, так и ввиду существующего запрета на четвертый срок.

Если победит правоцентристская оппозиция, она, несомненно, попытается отменить многие решения Моралеса. Стоит, однако, отметить, что Карлос Меса, который бы поборолся с Моралесом во втором туре, если бы тот не объявил себя победителем в первом, не является крайне правым. Фактически он был представителем Моралеса в Международном суде в Гааге по иску Боливии против Чили. Но это то, для чего нужны выборы и ротация у власти: изменить курс, когда так решит электорат.

Моралес будет продолжать стремиться использовать свое мексиканское убежище и официальную симпатию для возвращения к власти. Он может даже преуспеть. Но это не решило бы основную дилемму страны. За 200 лет независимости боливийцы, как и многие другие народы в Латинской Америке, не смогли обеспечить передачу власти мирным и демократическим путем в течение длительного периода времени. Мандаты на управление были прерваны переворотами, революциями, восстаниями - или лидеры оставались у власти неопределенно долго. Удаление Моралеса со сцены навсегда, а также мирная и демократическая передача власти от одного президента к другому в обозримом будущем была бы большим достижением.